"Артур Шницлер. Возвращение Казановы" - читать интересную книгу автора

время стояла совершенно неподвижно, но, как только она убедилась, что
Лоренци в безопасности, вздохнула с облегчением, закрыла окно и задвинула
его решеткой; занавесь упала как бы сама собой, и все стало как прежде;
только над домом и садом уже взошел день, словно у него больше не было
причины медлить.
Казанова по-прежнему лежал под скамейкой, вытянув вперед руки. Через
некоторое время он выполз на середину аллеи и стал пробираться на
четвереньках дальше, до такого места, где его уже нельзя было увидеть ни из
комнаты Марколины, ни из какого-нибудь другого окна. Только теперь он
поднялся на ноги и выпрямился во весь рост; спина у него ныла; он размялся
и, наконец, пришел в себя, снова стал самим собой, точно из побитой собаки
превратился опять в человека, который осужден долго помнить побои не как
физическую боль, а как глубокое унижение. "Почему, - спрашивал он себя, - не
кинулся я к этому окну, пока оно было еще открыто? И не перемахнул через
подоконник к ней? Разве могла бы, разве посмела бы она оказать мне
сопротивление - лицемерка, лгунья, девка?" И он продолжал ее поносить,
словно имел на это право, словно был ее возлюбленным, которого она, дав
клятву верности, обманула. Он клялся, что, увидев ее, потребует у нее
объяснения, что в присутствии Оливо, Амалии, маркиза, аббата, в присутствии
служанки и всех домочадцев швырнет ей в лицо, что она просто низкая, дрянная
потаскушка. Как бы репетируя, он со всеми подробностями рассказал сам себе
все, что совершилось у него на глазах, и не отказал себе в удовольствии еще
многое присочинить, чтобы еще более унизить ее; что она стояла нагая у окна
и под дуновением утреннего ветра требовала от своего любовника непристойных
ласк. Кое-как утолив свою первую ярость, Казанова задумался, не сможет ли он
извлечь какую-нибудь пользу из того, что стало ему отныне известно. Разве
теперь она не в его власти? Может быть, теперь угрозами ему удастся добиться
от нее благосклонности, которой она не оказала ему добровольно? Но этот
подлый замысел сразу рухнул не столько потому, что Казанова понял его
подлость, сколько потому, что он увидел его бесплодность и бессмысленность
именно в данном случае. Что за дело до его угроз Марколине, которая никому
не обязана отчетом в своих поступках, и если это покажется ей важным, у нее
достанет смелости, чтобы выгнать его вон, как клеветника и вымогателя. Но
если бы даже она по какой-либо причине решилась купить тайну своей любовной
связи с Лоренци, отдавшись ему, Казанове (он, конечно, знал, что это
совершенно немыслимо), то разве наслаждение, которого он добьется таким
способом, не превратится в невыразимую муку для него, - любя, он в тысячу
раз сильнее стремился дарить счастье, чем его получать, - и разве это не
толкнет его на какое-нибудь безумство или даже на самоубийство? Он,
неожиданно для себя, оказался перед калиткой. Она была заперта. Значит, у
Лоренци есть второй ключ. "Но кто же, - подумал он, - проскакал ночью
верхом, когда Лоренци ушел после карт? Очевидно, нанятый для этого слуга".
Невольно Казанова одобрительно усмехнулся... Они друг друга стоят -
Марколина и Лоренци, философка и офицер. И у обоих впереди блестящее
будущее. "Кто будет следующим любовником Марколины? - спросил он себя. -
Болонский профессор, в доме которого она живет? Ох, какой же я глупец! Да он
давно уже был им... Кто еще? Оливо? Аббат? Почему бы нет?! Или тот молодой
слуга, который вчера стоял у ворот и глазел на нас, когда мы подъехали? Все!
Я это знаю. Но Лоренци не знает. Тут у меня есть перед ним преимущество".
В глубине души он, разумеется, не только был убежден в том, что