"Артур Шницлер. Возвращение Казановы" - читать интересную книгу автора

нескольким претендентам на ее руку - болонскому купцу, живущему по соседству
землевладельцу, а совсем недавно - лейтенанту Лоренци и, по-видимому,
действительно хочет посвятить себя только служению науке. Пока Оливо
рассказывал обо всем этом, Казанова чувствовал, как безмерно растет в нем
желание, и, сознавая, насколько оно безнадежно и безрассудно, был близок к
отчаянию.
Едва они вышли с поля на проезжую дорогу, как из катящегося им
навстречу облака пыли раздались приветственные возгласы. Показалась карета,
где сидели хорошо одетый пожилой господин с более молодой пышной и
накрашенной дамой.
- Маркиз, - шепнул Оливо своему спутнику. - Он едет ко мне.
Карета остановилась.
- Добрый вечер, дорогой Оливо! - воскликнул маркиз. - Не познакомите ли
вы меня с шевалье де Сенгаль? Не сомневаюсь, что имею удовольствие видеть
его перед собой.
Казанова слегка поклонился:
- Да, это я.
- А я - маркиз Чельси, а это - маркиза, моя супруга.
Дама протянула Казанове кончики пальцев; он прикоснулся к ним губами.
- Нам с вами по пути, дражайший Оливо, мы направляемся к вам, - сказал
маркиз; его колючие зеленоватые глаза под густыми сросшимися рыжими бровями
придавали всему его желтому, как воск, узкому лицу не весьма приветливое
выражение. - Отсюда каких-нибудь четверть часа ходьбы до вашего дома,
поэтому я выйду из кареты и пройдусь с вами пешком. Надеюсь, дорогая, ты
согласишься проехать это небольшое расстояние одна? - обратился он к
маркизе, все время не сводившей жадных глаз с Казановы; не дожидаясь ответа
супруги, он махнул рукой кучеру, и тот сразу, как бешеный, стегнул лошадей,
точно по какой-то неведомой причине хотел возможно быстрее увезти отсюда
свою госпожу; карета тотчас же исчезла в облаке пыли.
- В наших местах уже распространилась весть, - сказал маркиз, бывший
еще выше ростом, чем Казанова, и отличавшийся неестественной худобой, - что
сюда прибыл шевалье де Сенгаль и остановился у своего друга Оливо. Должно
быть, отрадно чувствовать, что носишь такое прославленное имя.
- Вы очень любезны, синьор маркиз, - ответил Казанова. - Во всяком
случае, я еще не отказался от надежды приобрести такое имя, но покамест
очень далек от этого. Труд, предпринятый мною как раз теперь, надеюсь,
несколько приблизит меня к этой цели.
- Здесь можно сократить путь, - заметил Оливо и свернул на тропинку,
которая шла полем прямо к садовой ограде.
- Труд? - повторил маркиз несколько недоуменно. - Позвольте спросить,
какого рода труд вы имеете в виду, шевалье?
- Уж если вы меня об этом спрашиваете, синьор маркиз, то я, со своей
стороны, принужден обратиться к вам с вопросом: о какого рода славе вы
сейчас говорили?
При этом Казанова высокомерно посмотрел в колючие глаза маркиза. Ибо
хотя он хорошо знал, что ни его фантастический роман "Икосамерон", ни его
трехтомное "Опровержение истории венецианского правительства, написанной
Амелотом" не принесли ему большой литературной славы, ему во что бы то ни
стало хотелось показать, что ни к какой другой славе он не стремится, и он
делал вид, будто не понимает никаких осторожно-пытливых замечаний и намеков