"Артур Шницлер. Возвращение Казановы" - читать интересную книгу автора

высоких предметах, к каким тебя, вероятно, приохотили твои болонские
профессора?
- Вряд ли даже среди них, дорогой дядя, найдется хоть один, - отвечала
Марколина, - который бы осмелился вызвать на поединок самого Вольтера!
- Вот как, Вольтера? А шевалье вызвал его? - воскликнул Оливо, не
поняв.
- Ваша остроумная племянница, Оливо, имеет в виду памфлет, которым я
занят в последнее время. Так, любительский опыт в часы досуга. Прежде меня
поглощали более важные дела.
Пропустив мимо ушей это замечание, Марколина сказала:
- Стало прохладно, и вам будет приятно прогуляться. До свидания!
Она слегка кивнула им и побежала по лужайка к дому.
Казанова удержался и не посмотрел ей вслед; он спросил:
- Синьора Амалия пойдет с нами?
- Нет, милейший шевалье, у нее много всяких дел по дому, и в этот час
она обычно дает урок девочкам.
- Какая хорошая хозяйка и добрая мать! Вам можно позавидовать, Оливо!
- Да, я и сам каждый день себе это повторяю, - ответил Оливо, и на
глазах у него показались слезы.
Они пошли вдоль торцовой стены дома. Окно Марколины было по-прежнему
открыто. В глубине комнаты, погруженной в полумрак, белело легкое, как
вуаль, платье. Они вышли по широкой каштановой аллее на дорогу, которая уже
совсем погрузилась в тень, и стали медленно подниматься в гору вдоль садовой
ограды. Там, где она поворачивала под прямым углом, начинались виноградники.
Между высокими лозами, на которых висели тяжелые гроздья черно-синих ягод,
Оливо повел своего гостя к вершине холма и с видом глубокого удовлетворения
указал на свой дом, лежавший теперь довольно глубоко внизу. Казанове
померещилось, будто в окне башни то мелькает, то вновь исчезает силуэт
женщины.
Солнце клонилось к закату, но было еще очень жарко. По щекам Оливо
градом катился пот, а у Казановы лоб оставался совершенно сухим. Постепенно
удаляясь, они стали теперь спускаться и вышли на тучное поле. От одного
оливкового дерева к другому тянулись виноградные лозы, между рядами деревьев
покачивались высокие желтые колосья.
- Дары солнца в тысячеликом образе, - проникновенно произнес Казанова.
Оливо с еще большими подробностями, чем прежде, принялся рассказывать о
том, как мало-помалу ему удалось приобрести это прекрасное именье и как
обильный урожай плодов и злаков в течение нескольких лет сделал его
зажиточным, даже богатым человеком. Но Казанова был занят своими мыслями и,
лишь изредка подхватывая слово, сказанное Оливо, вставлял какой-нибудь
вежливый вопрос, чтобы доказать ему свое внимание. Только когда Оливо,
болтая о всевозможных вещах, заговорил о своей семье и, наконец, о
Марколине, Казанова насторожился. Но он узнал немногим более того, что было
ему уже известно. Еще ребенком, живя в доме отца, врача в Болонье, который
приходился Оливо сводным братом и рано овдовел, она изумляла родных своими
способностями, пробудившимися в самом юном возрасте, поэтому все давно
привыкли к ее необычным наклонностям. Несколько лет назад умер ее отец, и с
тех пор она живет в семье известного профессора Болонского университета,
того самого Морганьи, который возымел дерзкое намерение сделать из своей
ученицы крупного ученого. Летом она всегда гостит у дяди. Она отказала