"Джорджо Щербаненко. Юные садисты ("Дука Ламберти" #3) " - читать интересную книгу автора

соскользнул, а никто в суматохе не заметил, - так он и остался лежать в
прихожей. Дука нагнулся за ним, и в этот момент зазвонил телефон. Не обращая
внимания на звонки, он сунул теперь уже никому не нужный башмачок в карман
пиджака. Телефон не умолкал, и он наконец взял трубку.
- Слушаю.
- Доктор Ламберти, это я, Маскаранти.
- Чего тебе?
- Вы велели сразу звонить, ежели что-нибудь...
- Ну, не тяни резину, что там?
- Парень... ну этот, который не того...
- Я понял, Фьорелло Грасси, дальше что? - Он сознавал, что Маскаранти
не заслуживает такого резкого тона, но сдержаться не мог.
- Да, он, - испуганно подтвердил Маскаранти. - Он... словом, этот
парень хочет поговорить с вами, сейчас, он сказал, сейчас, я к нему пошел, а
он сказал, что будет говорить только с вами.
Слушая Маскаранти, Дука ощущал, как башмачок жжет ему кожу через
карман. Дозрел, значит. Небось подумал у себя в камере над тем, что сказал
ему Дука, и решил все-таки стать "доносчиком". Возможно, он скоро узнает
правду.
- Хорошо. Пусть его немедленно доставят из камеры в мой кабинет. Дай
ему что-нибудь поесть и кофе. Скажи, что я приеду через... - Дука запнулся;
он читал слишком много психоаналитической литературы, чтобы не знать, что
порой эмоции препятствуют связности мыслей.
Должно быть, и Маскаранти, не ведая о психоанализе, это почувствовал.
- Да-да, доктор, не беспокойтесь, я сейчас же распоряжусь, чтоб его
доставили, и посижу с ним в кабинете до вашего приезда.
- Спасибо.
Он тотчас же поедет в квестуру и поговорит с парнем.
Чтобы повидать сестру и девочку, ему нужно четверть часа - не больше.


Часть третья

Отцу с матерью они ничего не говорят. Дружкам, первому встречному на
улице или в баре - пожалуйста, а для родителей у них и слова не найдется.

1

Четверть часа - не больше. Время, чтоб доехать на такси до
"Фатебенефрателли" и спросить, в какой палате лежит маленькая Сара Ламберти
(дочь носила фамилию матери, потому что была незаконнорожденной,
безотцовщина); время, чтобы подняться в детское отделение, в крошечную
палату рядом с процедурным кабинетом, туда, где в кроватке лежала Сара со
скрещенными ручками, как и подобает покойнице, где рядом, в кресле, сидела
мать-одиночка и уже не плакала, а казалось, дремала, потому что ее опоили
снотворным; она чуть приподняла веки, когда он положил ей руку на лоб, потом
опустила, а когда вновь приоткрыла глаза, они набухли слезами; подле Лоренцы
стояла Ливия Гусаро и смотрела на него, лицо у нее было загорелое даже
зимой, хотя он знал, что это не загар, а темная крем-пудра, милосердно
маскирующая шрамы, которые остались на лице несмотря на несколько