"Татьяна Щепкина-Куперник. Дни моей жизни " - читать интересную книгу автора

- Володенька, мы ненадолго... Вы побудете с детьми?

Он соглашался радостно... Забирал нас на долгие прогулки в лес, а в
дождливые дни сидел и читал со мною... Только теперь я понимаю, с каким
душевным тактом этот смешной, некрасивый 20-летний юноша уводил меня от
неподходящих сцен и картин в нашем доме. Из моей комнаты наверху, прямо в
лес, смотрел просторный балкон с глубоко нависшей крышей, так что и в дождь
там можно было сидеть. Там стоял письменный стол и шкафчик - с моими
куклами. В то время как взрослые уезжали на пикники, музицировали и
флиртовали, Володя часами просиживал на моем балконе, деля время между
чтением и... игрой в куклы. Как он терпеливо старался прояснить мою голову,
порядком засоренную неподходящим чтением! Как терпеливо объяснял мне то,
чего я не понимала! Он видел мое преждевременное развитие и жадно-любопытный
ум - и не боялся ставить мне трудные задачи, чтобы уничтожить влияние
окружающего.

Первый стал он читать со мной Шиллера, и благодаря ему надолго моим
любимым героем оставался маркиз Поза. Он рассказывал мне роман Чернышевского
"Что делать?", и так как мы с ним все проверяли на моих любимых бумажных
куклах, - то это получало для меня особый интерес: я все же была совсем
ребенком. Как сейчас помню, когда мы венчали мою куклу в настоящем
подвенечном платье, вырезанном из модного журнала, как серьезно говорил
Володя за бумажного героя: "Никогда не давай, Верочка, поцелуя без любви".
Эти слова на всю жизнь оставили неизгладимое впечатление. В детстве особенно
ярко запоминаются поразившие мысли. Много таких "предметных" уроков давал
мне милый Володя, сидя со мной за куклами, и, если в тяжелое время мое в
Киеве все же какие-то ростки добрых чувств и принципов были заложены в мое
сердце, я этим очень много обязана моему бедному неуклюжему другу. Он года
четыре прожил у нас и в год окончания курса умер от чахотки. Перед смертью,
дня за три, когда я была у него в больнице, куда его перевезли, он долго
держал мои руки в своих и все повторял:

- Ты должна быть хорошим человеком, Танюша... Не давай жизни
перехитрить себя!..

Много лет спустя, когда я писала свою пьесу "Флавия Тессини", мне в
виде героя Гриши все представлялся Володя.

После того как мама уехала, я, если б не Володя, осталась бы совершенно
предоставленной самой себе. Да и то, конечно, женского влияния мне очень не
хватало. Большинство попадавших ко мне учительниц заботились об одном: как
бы понравиться отцу... и всех их я про себя презирала. Жилось мне одиноко и
тяжко. И, однако, в Киеве мне было суждено испытать одну из самых счастливых
минут моей жизни: я открыла в себе способность писать стихи!

Раньше я стихов не писала, если не считать - когда мне было лет 8 -
написала что-то вроде стихов (помню только название; воображаю, что это был
за ужас - "Сиротка и голубка") и послала их папе. Но от него получила в
ответ очень серьезный совет никогда не писать стихов (верно, уж очень были