"Татьяна Щепкина-Куперник. Дни моей жизни " - читать интересную книгу автора

сказать, крестным отцом при прочтении моих двух пробных лекций (отец прочел
две блестящие лекции: "О положении женщины по уголовному уложению" и "О
дуэли"). По прочтении коих я как выдержавший магистерский экзамен получил от
Московского университета свидетельство на право чтения лекций в качестве
приват-доцента. С этим свидетельством я в 1892 году обратился в Одесский
университет. Факультет допустил меня, но... попечитель не допустил к занятию
кафедры. Киевский же университет, куда я обратился с подобным же
ходатайством, забраковал меня как "красного" и притом из евреев. Я остался
присяжным поверенным. А Макс. Макс. - известным ученым, много написавшим,
много работающим. И хотя он получил всемирную известность, читая лекции и в
Оксфорде, и в Париже, и в Брюсселе, и в Скандинавии, и в Америке, - но, я
думаю, он все бы это отдал - как я все свои процессы - за кафедру в России!"

Теперь странно представить себе, что отцу, этому глубоко образованному
и страстно преданному науке человеку, приходилось как милости просить
возможности поделиться своими знаниями, и так мучительно и безуспешно
толкаться в закрытые перед ним двери университетов. Но вообще много было
странного в его судьбе, как и в судьбе многих лучших русских людей. Хотя бы
то, что отец, при его колоссальной практике, едва сводил концы с концами и
всю жизнь терпел материальные затруднения. Правда, этому много способствовал
его характер. Для него в лексиконе не существовало слов "выгодно", "удобно":
их заменяли слова "добросовестно", "честно". А с этим в смысле мирских благ
далеко не уехать.

Вот отрывок из его письма, характеризующий его отношение к "благам мира
сего": "Вообрази, я сейчас нахожусь в особенном положении: не то Тантала, не
то Иосифа Прекрасного, не то св. Антония. Дело в том, что Л.Бродский
(киевский меценат-миллиардер), который болен и нуждается в заграничной
поездке, настаивает, чтобы я с ним поехал на полтора месяца, предлагая,
кроме поездки - конечно, самой роскошной, - большое денежное вознаграждение.
Он готов ехать куда угодно, лишь бы со мною. "Вот нехотя с ума свела". Но, к
сожалению, я не могу согласиться на столь заманчивое предложение,
обеспечивающее мне обольстительную поездку, возможность встречи с тобой и,
сверх того, "великие и богатые милости" в будущем, так как, несомненно, в
результате такой поездки я стал бы весьма приближенным к особе г-на Купона -
я не могу манкировать своими адвокатскими делами, а главное, не хочу
поступиться своим положением, хотя и не великой, но все же самостоятельной
державы. Состоять при ком-нибудь, быть в распоряжении и получать за это
вознаграждение - нет!"

На все подобные предложения так и отвечал отец, и в результате он
говаривал мне иногда: "Ох, Таня... страшно подумать, что будет с детьми,
если я заболею или умру..."

Большую роль в его материальном положении играло то, что отец вообще
отказывался от ведения гражданских дел: в процессе его интересовала
человеческая жизнь или горение идеи, а не денежные недоразумения частных лиц
или учреждений. Да еще очень много у него уходило на помощь. Мало того, что
он огромное количество дел вел бесплатно, но сколько политических
заключенных получало от него поддержку, сколько семей его же подзащитных,