"Татьяна Щепкина-Куперник. Дни моей жизни " - читать интересную книгу автора

мне сказали что-то очень важное, что знаю я один..."

Помню, как-то раз, узнав, что я еду на лето в Финляндию, он написал
мне: "Достань и заставь кого-нибудь спеть тебе романс Глинки "Финский
залив".

Благодаря этому я действительно в белую ночь на берегу Финского залива
испытала незабываемое впечатление.

Да, ему даны были "уши, чтоб слышать, и глаза, чтобы видеть". Он любил
театр, много писал о нем. В его бытность председателем
Литературно-артистического кружка в Киеве у него начали свою деятельность и
талантливая Лешковская, и изящная Потоцкая, которых он выбрал и угадал еще
ученицами. Играл он и сам, особенно любил роль Подколесина в "Женитьбе"
Гоголя.

Литература, конечно, играла в его жизни огромную роль. Знал он
великолепно и русскую, и иностранную. У него была прекрасная библиотека в
несколько тысяч томов (после его смерти вдова пожертвовала ее в Киевский
университет), и, я думаю, в ней не было ни одной непрочтенной им книги. Он
боготворил Пушкина и особенно любил Гоголя, Щедрина, Гейне и Берне - дух
сатиры был свойственен ему. В отдельном шкафчике особое место занимал у него
запрещенный в то время Герцен, в красном сафьяновом переплете, с
невероятными трудностями перевезенный из-за границы и с детства внушавший
мне - может быть, благодаря особому шкафчику - большое почтение, даже пока я
и не прочла его. Отец мой читал так много и легко, что для него в этой
области ничто не казалось невозможным. У меня сохранился перечень тех книг,
которые он советовал мне - тогда 17-летней девочке - прочесть, если я хочу
серьезно заняться литературой. Я недавно перечитала его - и невольно
улыбнулась: во всю жизнь мне всего не перечесть, а он еще советует "читать с
толком и внимательно": тут и Шекспир, и Шиллер, и Платон, и Спиноза, и
Фурье, и т.д. А он именно в таком возрасте их и читал, поступив в
университет в 15 лет.

Моей литературной деятельностью отец живо интересовался. Читал все, что
выходило моего, много писал мне о моих вещах. Первые годы, когда я вся еще
находилась под влиянием "искусства для искусства", он старался направить
меня иначе. Предлагал мне разные волновавшие его темы, непосильные для
такого юного автора (я начала печататься очень рано - с 16 лет): то
советовал мне взяться за расшифровку щедринских произведений, то за
биографию Гаршина. Вот одно из его писем, характерное для него:

"Многое имею тебе сказать, что стоило бы поместить в твою литературу",
как выражается мой друг Хлестаков. Социал-демократическое движение, в связи
с женским, это если не религия, то содержание и задача ближайшего будущего".
(Писано больше 25 лет назад.) "Оно существует в явной форме здесь (писал он
из-за границы), а в тайной, латентной и потенциальной - и у нас. Пока мы
лишены свободы слова и сходок, беллетристика и адвокатская трибуна -
единственные проводники этих живых и живительных начал в русскую жизнь.
Кому, как тебе, дан талант писательский, тому не нужно откладывать заботы об