"Александр Щелоков. Хрен с бугра (Симфоническая поэма)" - читать интересную книгу автора

глаза его остекленели, как у мочащегося телка. Потом он разом глубоко и
весело задышал, повеселел, оживился.
- Подведешь ты меня, старый черт Бэ Поляков! Ой, подведешь! Я за
Лапшичкиным отряжен в поиск. Он во как нужен Главному. - Толик лихо чиркнул
себя пальцем по горлу и с хрустом сгрыз жопку соленого огурца, которая
оставалась от нашей закуси. - Где его дьявол таскает?
Лапшичкин Юрий Савельевич - наш ведущий фотокорреспондент, или просто
"Фотик" в "Дунай" заглядывал редко. На кой ему была эта коллективная
самодеятельность? У него в фотолаборатории, в теплом закутке у самого
чердака, пить было куда удобнее, чем на виду у высокоактивной советской
общественности. Там у него и свет особый - то белый, то красный, то вообще
темнота, как в желудке у негра ночью. И бутылок масса - где проявитель, где
возбудитель - поди разберись. Не будет же начальство обнюхивать все подряд в
поисках первоисточника. А не пойман в момент принятия - значит, не пил.
Слава богу, антиалкогольный доктор Раппопорт придумал свои хитрые
контрольные трубочки для дорожной и криминальной милиции, а не для редакций
советских и партийных изданий. На дых у нас степень изумления никогда не
определяли.
- Он спрашивает! - плеснув на нас одесским жаргоном, ответил Бэ. - Это
же все давно знают, где Лапшичкин после обеда. Снимает зримые черты
коммунизма. В завтрашний номер.
Бачурин поскреб затылок и с тоской взглянул на опорожненный стакан.
Уходить ему явно не хотелось, а до зримых черт пешком шагать и шагать! В
нашем городе уже третий год регулярно перевыполнялись планы строительства
двух жилых домов. Кирпичных. С лоджиями. На двенадцать этажей каждый. Дело
шло ни шатко ни валко, хотя до пятого этажа дома доросли. На фоне старых
купецких палат - первый этаж кирпич, второй - бревенчатый - современные
гиганты выглядели зримыми чертами будущего города. Именно эти черты, снятые
Лапшичкиным в разных ракурсах, периодически украшали страницы нашей газеты.
Лирические текстовки со словами вроде "молодеет наш древний город" или
"социалистическая новь встречает старожилов на каждом шагу" охотно и лихо
сочинял Бэ Поляков. Это приносило ему хрустящую бумажку с каждого фото, и
оттого он лучше других знал, куда Жора Лапшичкин отправлялся на фоторазбой
со своим верным "Пентаконом".
- Тогда, - Бачурин опять поскреб загривок и с виноватой улыбкой
поглядел на меня. - Тогда и вам придется идти к Главному. Уж не обессудьте.
Ему сегодня многие нужны...
На столе в прозрачной таре подрагивало по меньшей мере полдодона, да и
жажда обалдения оставалась неутоленной, но... Раз вызывал Главный...
У каждой профессии свои традиции и законы. Морской волк, океанский
бродяга, от пупка до колен поросший ракушками и водорослями, в миг вскочит с
постели марсельской красотки, едва услышит призывный гудок своего парохода.
Пожарный без колебаний выскочит из-за стола, за которым гасил пожар души
крепким горючим, лишь грянет звонок тревоги.
Что поделаешь, мы - мужчины - люди чести и долга. У нас делу время,
потехе - час. Потому для настоящего журналиста вызов Главного редактора -
это и гудок корабля и сигнал пожарной тревоги одновременно.
Раз кличет Главный, трезвый скачи на одной ноге, если пьян - скребись в
дверь коготком и входи на полусогнутых. Главное - старайся не дышать с
нахальной прямотой, а вот в глаза гляди прямо и пристально.