"Александр Щелоков. Хрен с бугра (Симфоническая поэма)" - читать интересную книгу автора

кондиции. А потом - после первых двух - даже я не всегда мог определить,
сколько градусов содержит напиток.
В тот памятный день, положивший начало историческим для нашего города
событиям, в "Дунае" толклись двое - я и Болеслав Полянычко - псевдоним Б.
Поляков - поэт, очеркист, спортивный комментатор и друг директора
центрального универмага. Последнее, кстати, ценилось в Бэ Полякове выше всех
остальных талантов. Газетчики тоже люди, а кому из людей в условиях
постоянного социалистического товарного дефицита не требовался японский
зонтик, польский макинтош или английские ботинки на мягком и толстом ходу?
Особой программ для дружеских встреч у нас заранее не составлялось, и
мы, по доброй журналистской традиции решили для начала согреть дружеские
чувства посредством употребления кристальной столичной водочки.
Галя вынесла нам "Додон" в двух бутылках и вытерла тряпкой столик. Да,
чтобы не забыть, "Додон" - понятие сугубо местное, поэтому искать его в
словаре Владимира Ивановича Даля или тем более в многотомном лексиконе
академии русского языка не стоит. Родилось новое слово в советский
животворящий век в гуще кипучей жизни. Был одно время ответственным
секретарем нашей редакции Ерофей Ильич Додонов - бронестойкий поглотитель
спиртного. За долгую и многослойную жизнь верного сына партии Ленина-Сталина
он пил всё, даже незамерзающие чернила. Пил умело, с большим размахом и
постоянством. Нормой, приводившей Ерофея Ильича в первичное алкогольное
изумление, считался стеклянный отечественный литр. Именно эту порцию в
редакции нарекли "Додоном". Полдодона, соответственно, равнялись стандартной
поллитровке или пяти полновесным абзацам - граненым стакашкам по сотке.
Приступив к потреблению жидкой благости, мы для начала опрокинули по
два абзаца один за другим. Крякнули. Помолчали. Потом схрупали на двоих
соленый огурчик, который я предусмотрительно прихватил из дома. Страсть не
любил пить некультурно, под рукав или под занюх спичечной коробкой.
Согласитесь, занятия журналистикой требуют определенного уровня культуры и
эстетической воспитанности.
Дружеским чувствам в груди стало теснее, и я ощутил, что прелюдия к
разговору с Бэ разыграна как по нотам. Еще абзац и можно излагать ему
просьбу помочь мне приобрести новые итальянские сапоги для жены.
Все бы и пошло дальше по нужному пути, если бы не ввалился в "Дунай"
Толя Бачурин, литсотрудник секретариата. Малый он в целом был не дурак
выпить, но и не дурак часто пить за свой счет. Потому сбегать в "Дунай" по
поручению Главного и срочно позвать кого-то в редакцию Толя всегда считал
делом не тяжким и даже прибыльным.
Он вошел, звучно втянул носом возбуждающую местную атмосферу и сразу
двинулся к нам.
- Салют, старики! Лапшичкина не видели?
- Тяпни, Толик, - предложил от широкого сердца Бэ Поляков Бачурину. -
На здоровье!
- Старик! - возмутился Бачурин. - Я дежурю! Нахожусь на боевом
партийном посту, так сказать...
Но тут же, испугавшись, - а вдруг не так поймут и откажут, - добавил:
- Конечно, ежели только самую маленькую...
Он даже изобразил ее размеры с помощью раздвинутых пальцев. Бэ все же
отлил ему в свободную тару полный абзац.
Бачурин взял стакан и дернул его до дна со звучным прихлебом. На миг