"Александр Щелоков. Хрен с бугра (Симфоническая поэма)" - читать интересную книгу автора

Пока в редакции с ним мучалась, не зная чем занять бездельника, Вася
однажды на партийном собрании резко покритиковал Главного, затем на всех
углах стал звонить, что теперь-то его обязательно "уйдут" с работы за
принципиальность и приверженность к правде. Главный, оценив возможные
последствия, выгнать Зайчика из редакции не рискнул. И стал Зайчик для
сохранения иммунитета выступать на летучках. Распустился, расцвел, как
крапива у забора на солнышке.
Вот закрою глаза и вижу: стоит Зайчик, подперев рукою бок, и глаголом
жжет сердца:
- Образ, товарищи, образ! Вот главное в газетном очерке, если он идет в
свет. Образ нового советского человека, честного труженика, осененного
животворной идеей патриотизма! Под коллективным руководством лично товарища
Никифора Сергеевича Хрящева мы... к светлым верщинам... в едином строю...
Летучка для Зайчика - поле боя, на котором он утверждал свое право на
существование в газете. Другие это право отстаивали пером, а Зайчик на
летучках, размахивая тяжелой палицей критики. Именно поэтому многие
побаивались Зайчика и задабривали его елико могли: как ни паршив козел, а
бодается.
На всех наших заседаниях народ располагался в строгом соответствии с
табелью о рангах. Во главе стола садился Главный. На красной скатерти,
запятнанной бог весть когда фиолетовыми чернилами (во всяком случае, на моей
памяти в редакции ими уже не писали), он раскладывал перед собой подшивку
газеты за минувшую неделю. "Не дельную подшивку" - как называл ее Луков, наш
фельетонист. Всюду, куда нашу газету доставляли почтальоны, эти номера уже
давно были пущены в полезное дело: в них заворачивали селедку, старую обувь,
белье перед уходом в баньку. Ими застилали вымытые полы в прихожих,
оклеивали стены при ремонте квартир, чтобы обои ложились ровней. И только в
редакции с серьезным видом журналисты - руководящие, маститые, уже
талантливые и только еще многообещающие - собирались на обсуждение вчерашних
газет, чтобы в открытой дискуссии выяснить, что и как они писали вчера и
почему писали так, а не иначе.
Более бесцельного занятия я не знал и не знаю, но мне всегда объясняли:
так принято, значит, иначе нельзя. Чтобы снять сомнения, летучку у нас
называли "профессиональной учебой".
Перелистывая подшивку, ставшую "не дельной", Главный с интересом
криминалиста отыскивал места, которые критиковал докладчик, читал их и качал
головой укоризненно: ай-ай! Что ж, мол, вы такое пишете, голубчики?
Слева от Главного, но не за столом, а в углу у окна обычно садился
ответственный секретарь - Евгений Михайлович Стрельчук. Поскольку это был
человек интересный, а встречаться с ним нам еще предстоит, скажу о нем
специально.
Прежде всего, замечу, что к тому времени до пенсионных лет Стрельчук
еще не дожил, хотя из возраста половой зрелости давно вышел. Увлечение
женщинами в силу таких обстоятельств прошло само собой, а поиски истины в
вине он вынужден был оставить - начало сдавать сердце.
Был Стрельчук человеком одиноким - ни детей, ни жены, но мы всегда
видели его только выбритым, в аккуратном костюме и чистой белой рубашке. Вне
зависимости от погоды - жарко ли, холодно ли - он в местах присутственных
никогда не снимал пиджака и не позволял себе ходить без галстука.
Биография Стрельчука была богатой, хотя далеко не все знали ее