"Иван Щеголихин. Желтое колесо (Повесть)" - читать интересную книгу автора

очень деятельный, тип воинствующих стукачей, но что важно? Именно они-то
громче всех во все времена стукачей клеймили. "Мне можно, а всем другим
нельзя!" И справиться с ними всегда было трудно. Думаю, КГБ и сейчас их
поддерживает.
Пригласили меня как-то в ЦК, уже в перестройку, летом, если не
ошибаюсь, 88-го года. Инструктор молодой, худощавый, нагловатый, и чем-то
похож на лагерного кума. Есть такой облик - неприметный, стертый, не
высокий, не низкий, не черный и не белый,- средний, встретишь на улице и
пройдешь мимо, не узнаешь, не заметишь, таких и подбирают в шпионы, в
разведчики и всякие-такие службы. А я в тот период довольно активно
печатался в газетах, часто выступал по радио, по ТВ - звали, заказывали,
привлекали, всеобщее было оживление, ну и мне было интересно сказать правду.
Он же меня вызвал не с целью похвалить, а чтобы я умерил свою прыть. Однако
прямо так он сказать не может, использует прием. Пришло письмо на имя
первого секретаря ЦК компартии Казахстана, в нем упоминается ваша фамилия,
вот, прочтите. Беру, читаю. Ветеран войны из Москвы, указаны фамилия, имя,
отчество, домашний адрес, а также все ордена и медали. Воевал в Белоруссии,
был в партизанское отряде. Как истинный патриот считает своим долгом
сообщить, что некий (называет мою фамилию) был в плену, имел связи с гестапо
в Минске, издавал газету при фашистах, а теперь пролез в писатели и пишет
всякую антисоветчину. Вижу, на столе инструктора лежит журнал "Простор", где
напечатан мой роман "Должностные лица", про меховую мафию в Караганде. Я
сразу понял, что это за ветеран войны. Мафию пересажали лет 15 тому назад,
главарям дали вышку, остальным срока, все уже свое отсидели, неплохо
устроились, кто в Москве, кто в Одессе, кто в Израиле, а кто уже и в
Америке. Прочитали они мой роман и решили дать отзыв. Письмо подписано,
указан адрес, "что вы на это скажете?" Я не воевал, говорю, и в Белоруссии
никогда не был. Вижу, что это не ответ. "Мы просим вас написать
объяснительную, вопрос поставлен, надо на него ответить". Один дурак может
поставить столько вопросов, сто мудрецов не ответят. Не буду я писать,
нечего мне объяснять. И ушел. Дня через три он мне снова звонит: "Нам
необходимо это письмо закрыть, оно поступило к нам из общего отдела с
резолюцией: разобраться". Но как вы будете со мной разбираться? Напишу я,
что в Минске не бывал, в Белоруссии не воевал, в гестапо не служил. "А чем
вы можете подтвердить?" Ни-чем. Значит, продолжаем яму рыть,
копать-раскапывать, лишь бы начать, а потом можно и не закапывать. Ищите
свидетелей - чего? Я тут живу всю жизнь, личное дело можно взять в кадрах
Союза писателей, можно и в КГБ проверить, там на меня досье заведено с самой
первой моей повести,- читайте, завидуйте. "Нам надо закрыть, здесь
резолюция". А я только руками развожу - ищите, свищите, у вас больше
возможностей, чем у меня.
Не знаю, почему он от меня отстал. Во всяком случае, позиции своей я
не изменил, как боронил, что попало, так и сейчас бороню.
А деловая дама не звонит... Или это был всего лишь сон о лете, женщине
и любви?


6

Умер Павел Косенко.