"Иван Щеголихин. Желтое колесо (Повесть)" - читать интересную книгу автора

нахватанный и как журналист не бездарный. Выпустил книжку очерков, вступил в
Союз писателей, я ему дал рекомендацию. Через год он от нас ушел на
повышение, собкором центральной газеты - все у него было в ногу со временем.
Квартира в центре, машина, телефон, телетайп, все прочее, но меня не забывал
и звонил регулярно то по одному поводу, то по другому. Он еще выпустил
два-три документальных фильма, вступил в Союз кинематографистов. Бывал за
границей еще тогда. Почему-то все, кто работал в комсомоле, были выездными -
еще одна тайна времени. Не пропускал ни одну поливу на меня, чуть что где
появится (а он просматривал все газеты) тут же звонит: "Вы уже, конечно
читали?"
Ладно, мелочи, главное - вышел "День Лазаря", и его. уже понесли -
по эфиру. Для Розалии свобода слова без очереди. Если тебя запишут, то жди,
когда поставят в программу, а ей - сразу эфир, как члену ЦК. Если бы студия
была частная, коммерческая, можно понять, так нет же, государственное
вещание.
Одни тебя просто читают, другие же, читая, еще и следят за каждым
твоим словом и торопятся отозваться, подправить, не прозевать. Без всякой
служебной надобности, между прочим, Розалия пенсионерка. Партократы могли
тебя пропустить, сачкануть, по лености зевака дать - демократы ни за что!
Тут же вешают на тебя гирлянду эпитетов. Розалия и тогда стучала, при
Хрущеве, при Брежневе, в "Каз-правде" работала, и сейчас стучит. И тогда у
нее личный долг совпадал с государственным, и сейчас совпадает. А у тебя -
ни тогда, ни теперь, в чем дело, сэр? А в том, сэ-эр, что и тогда, и теперь
у власти стояла одна и та же категория людей, только словесное обрамление
разное. И техника - партократы следили за тобой втихаря, себя не выдавали, а
демократы - открыто. Вот и вся перестройка.
Как-то раз, уже при Горбачеве, году в 87-м году, записали мое
выступление для ТВ - о гласности, о свободе слова, как работается писателям
без цензуры. Дали на экране нашу беседу с Жанной Ахметовой, а на другое утро
она звонит в панике - вызывают в ЦК давать объяснение, почему вы критикуете
журнал "Огонёк". Поставили на ковер. Раньше нельзя было выступать против
"Огонька" Софронова, а теперь нельзя против "Огонька" Коротича, что за орган
такой во все времена репрессивный? Я очень резко тогда говорил о Бухарине,
как он громил русских поэтов и, прежде всего, Есенина, как он их пересажал
задолго до 37-го года, и вдруг теперь так пламенно Бухарина полюбили, в
Татарии утвердили премию его имени, общества стали создавать, улицы
называть. И некому было вспоминать, что этот маньяк гробил Есенина. А
Троцкий Есенина защищал - вот так они и работали, один гробил по-настоящему,
а другой защищал понарошке.
Сажать начали не в 37-м, как принято во всем мире писать, говорить
и помнить, а сразу после революции. В 1922 году отправили в ссылку русских
ученых, в 1925 пересажали русских поэтов, в 1929 взялись трясти национальные
окраины. Но поскольку на всякое действие есть противодействие рано или
поздно должен был придти и 37-й и 49-й.
Зачем Розалии надо так срочно критиковать "Лазаря"? Повесть
напечатана, и журнал, и автор реализуют свое право на свободу слова, на свое
отношение к нашим проблемам,- нет, не позволим, повесим сразу ярлык, навяжем
читателю политическую оценку, без нас он все еще дурачок. Ну и само собой
помешать всячески изданию книги, Розалия, конечно же, знает, что рукопись
"Лазаря" лежит в издательстве "Жазушы". Розалия - тип, в литературной среде