"Натан Борисович Щаранский. Не убоюсь зла" - читать интересную книгу автораметодами не достать. Однако напоминание о Красине было приятной
неожиданностью. Ведь именно судьба Якира и Красина, как я уже говорил выше, стала для меня поучительным предостережением: никогда не играй с КГБ по их правилам! Отложив в сторону кнут, Володин вытаскивает пряник. - Но мы не кровожадны. (Эти слова мои следователи почемуто особенно любили и часто повторяли.) Наша цель проста: защитить интересы государства. Вы молоды, вас ждет жена в Израиле. Если поможете нам пресечь антигосударственную деятельность сионистов и так называемых диссидентов, то получите очень короткий срок - ну, скажем, три или два года - или даже выйдете на волю сразу после суда. Обо всем можно договориться. Мы, конечно, приговоров не выносим, но вы сами понимаете, что судьи к нам прислушиваются. Выйдете - и уедете в Израиль, к жене. Я чувствовал себя как шахматист, навязавший партнеру хорошо знакомую позицию. Ведь Володин сейчас ясно сформулировал то, на что его подчиненные до сих пор только намекали: условия моей сдачи. Я давно этого ждал - именно этих аргументов, именно этих примеров - и могу теперь не сдерживать иронию: - Ну, а зачем же ждать суда? - спрашиваю я. - Должно быть, можно освободиться и раньше - как Ирина Б.? (Эта женщина, соратница Якира и Красина, после очередного ареста покаялась, и была особым Указом помилована еще до того, как суд признал ее виновной). Но Володин иронии не понимает. - Конечно, можно и до суда. Все зависит только от вас. Значит, вы помните дело Якира и Красина? Мы не обманули ни их, ни Б., все обещания выполнили в точности. Их дело, кстати, вел я. (Это было для меня интересной семидесяти случаях в его документах содержалась клевета, и он признал, что был неправ. С Якиром тоже пришлось не раз беседовать, напоминать ему о его знаменитом отце... В итоге оба выступили на прессконференции, признали свои ошибки - и были освобождены. А Красин захотел уехать из СССР - и уехал. Володин продолжает говорить, а я вспоминаю не о той прессконференции, а о другой, созванной Красиным в НьюЙорке незадолго до моего ареста. На ней он каялся и просил прощения у своих товарищей, утверждал, что был запуган и обманут. И тут мне приходит в голову устроить Володину под конец маленькую ловушку. - А правда, что вы обещали им не использовать их показаний против других диссидентов и не сдержали слова? Так они, во всяком случае, утверждали: обманул, мол, нас КГБ. Володин, опасаясь, видимо, что я усомнюсь в том, что на их слово можно положиться, возмущенно восклицает: - Это клевета! Я мог по тем материалам посадить десятки людей! Но мы не кровожадны. Мы арестовали только тех, кто категорически отказался прекратить враждебную деятельность. Однако я никаких обещаний такого рода не давал! - Я так и думал, что Красин лгал оба раза: и на прессконференции в Москве, где обвинял диссидентов, и в НьюЙорке, клевеща на КГБ. Так зачем же мне лгать дважды? Лучше я вообще не буду лгать, - и я, довольный тем, что успешно довел разговор до конца, добавляю: - Однако мой ужин давно остыл. Мне пора. Только теперь Володин осознает, что неправильно оценил ситуацию, что не |
|
|