"Натан Борисович Щаранский. Не убоюсь зла" - читать интересную книгу автора - А, Анатолий Борисович! Здравствуйте! Как здоровье, как настроение?
О чем сегодня беседовали с Анатолием Васильевичем? Полковник строен, поджар, спортивен, и даже седеющая и редеющая шевелюра не мешает ему выглядеть значительно моложе своих пятидесяти с хвостиком. Еще не остыв после борьбы с Чернышом, я продолжаю занимать оборонительную позицию. - Если вы имеете право меня допрашивать, то делайте это по закону, с протоколом. А без протокола нечего со мной беседовать. - Я, конечно, имею право при необходимости и допросить вас, но сейчас хотел просто поговорить. И вы напрасно пытаетесь со мной с самого начала поссориться. От меня ведь многое зависит. - Я не хочу с вами ни ссориться, ни мириться. Я просто не желаю иметь с вами никаких отношений, - отвечаю я по инерции, но, еще не окончив фразы, жалею о том, что занял такую жесткую позицию. А почему бы и впрямь не поговорить? Желание узнать, что произошло с моей запиской Слепаку и какие козни затевает сейчас КГБ, побуждает меня к разговору с Володиным. Кроме того, я наконец чувствую в себе - может быть, впервые после ареста - спокойную уверенность, как когдато, во время предыдущих встреч с КГБ, и мне хочется испытать себя, проверить результаты аутотренинга. Однако ответ дан, и отступать я не собираюсь. Но и Володин явно не торопится отказаться от намерения побеседовать со мной. Он садится напротив, задумчиво и изучающе смотрит на меня, подперев подбородок руками. В этот момент входит Черныш с отпечатанным протоколом моего допроса. Володин оживляется, берет у него листы, читает, а потом восклицает в - И это честный ответ борца за права евреев! Я бы на вашем месте ответил: да, я занимался такого рода деятельностью, проводил такието опросы с такимито людьми... - Пожалуйста, можете записать свой ответ в протокол, - прерываю я его. - Нет, я говорю, каким должен быть ваш ответ, если вы хотите, чтобы вам верили. - Мои показания вы держите в руках, а подсказки мне не нужны. - Вот так всегда с этими господами диссидентами. Кричат на весь мир о свободе слова, дискуссий, об открытой деятельности, а как к нам попадают - словно в рот воды набрали. И куда только весь ваш ораторский пыл девается? Я возмущаюсь: - Даа, вот уж действительно у вас здесь свобода слова - посоветски. Схватили, закрыли ненадежнее от всего мира, приставили к груди пистолет, а теперь говорите: давайте свободно подискутируем. Володин не только не обижается - он, кажется, даже доволен. - А выто понимаете, что вас ждет? - спрашивает он. - Мне уже объяснили, что непременно расстреляют, - говорю я, улыбаясь. Тренировка приносит свои результаты: мне больше не надо притворяться, я говорю о расстреле как о чемто постороннем. - Раз вы говорите о расстреле с улыбкой, значит, еще не понимаете серьезности своего положения. И тут Володин разражается длинной, по крайней мере, минут на пять, речью. Я говорил уже, что этот допрос и беседу после него запомнил |
|
|