"Натан Борисович Щаранский. Не убоюсь зла" - читать интересную книгу автора

своего состояния.
Это слово - "рассстрел" - станет ключевым в последующие недели
допросов. Черныш будет часто произносить его, напоминая о том, что ожидает
меня в самом близком будущем. Я попрошу, чтобы мне выдали в камеру мой
ивритрусский словарик, - следователь удивится:
- Зачем он вам, ведь при таком поведении вас все равно рассстреляют.
Когда после неудачного визита Вэнса в Москву в конце марта Брежнев
выступит с очередной антиамериканской речью, Черныш сошлется на его
авторитет:
- Читайте, ведь тут черным по белому написано: мы не допустим
вмешательства в наши внутренние дела, американцам вас от рассстрела не
спасти.
И в то же время он на каждом допросе настойчиво пытается хотя бы
чутьчуть продвинуться вперед, любым способом потеснить меня с моей позиции.
- Ну хорошо, давайте поговорим только о письмах и обращениях в
советские организации. Что, когда и куда вы передавали? Я ведь должен это
знать, чтобы запросить копии ваших материалов.
Подумав, я решаю, что об этом имеет смысл говорить: есть ли лучшее
доказательство открытого характера наших действий и составленных нами
документов? Я рассказываю о встречах с министром внутренних дел Щелоковым и
с представителем ЦК КПСС Ивановым, перечисляю бумаги, врученные им. Черныш
внимательно слушает меня и аккуратно все записывает, но, тем не менее, ни
документов этих следствие не запросит, ни о встречах не упомянет - это не в
их интересах. Затем следователь спрашивает, кто именно эти документы
готовил, и я опять отказываюсь отвечать на этот вопрос.
В следующий раз Черныш предпринимает попытку подобраться ко мне с
другой стороны:
- Вы считаете, что ваши обращения, переданные на Запад, не
преследовали преступных целей. Допускаете ли вы, что иностранцы могли их
использовать в таких целях без вашего ведома?
- Не допускаю. Открытая информация о нарушениях в СССР прав человека
не может быть использована в преступных целях. Если все, о чем мы писали,
правда, то гласность - лучший метод борьбы с беззаконием; если ложь, то
публичное обсуждение - самое подходящее средство опровергнуть ее.
- Были ли с вашей стороны попытки передавать информацию за границу
иными способами, кроме указанных?
Здесь надо быть осторожным, помня о принципе: не лгать, но и не
помогать им.
- Повторяю, что вся информация, которую я передавал иностранцам,
предназначалась только для открытого использования, для привлечения
снимания мировой общественности к нашим проблемам.
Он формулирует тот же вопрос иначе, я повторяю свой ответ. Это лишь
несколько из типичных вопросов первых недель, запомнившихся мне. Я както
видел по телевизору, как лиса ходила вокруг свернувшегося в клубок ежа,
время от времени осторожно трогая его лапой. Точно так же вел себя и
следователь, повторяя одни и те же выпады и следя за моей реакцией: не
притупилась ли она, не появились ли у меня признаки страха или
расслабленности.
Вопросов каждый раз немного: тричетыре. Протоколы первых допросов
занимают всего пару страниц, но сами они продолжаются, как минимум, полдня.