"Натан Борисович Щаранский. Не убоюсь зла" - читать интересную книгу автора

Но, пожалуй, я лучше расскажу его историю по порядку, так, как она
выстроилась передо мной после его ежевечерних рассказов о своей жизни.
Раннее детство Фимы прошло в блокадном Ленинграде. Сначала - голод
военных лет, потом - нужда послевоенных. Надо было зарабатывать. Достал он
гдето подержанную машину, что тогда, в пятидесятые годы, было непросто.
Работал на пару с проституткой: она забирала какогонибудь пассажира из
порта или с вокзала "домой", тот оставлял вещи в машине, и Фима с ними
исчезал. Потом он нашел работу посолиднее - прямо около порта принимал от
моряков, вернувшихся из дальних стран, чемоданы с дефицитом и немедленно
сбывал товар на черном рынке: галстукишнурки, дамские туфли на шпильках,
нейлоновые рубашки, плащи"болоньи" - все то, что в годы моей юности
являлось предметом вожделения советских людей, прежде всего молодежи, и
покупалось с рук за бешеные деньги. В магазинах, конечно, этих шмоток
никогда не было.
В начале шестидесятых Фима занялся более серьезной деятельностью. Он
стал скупать в одной среднеазиатской республике через высокопоставленного
милицейского чина целебное мумие и сбывать его в Ленинграде. На этом в конце
концов и попался. Просидел Фима в лагере всего три года, освободился
досрочно, переехал в Москву и... стал работать ревизором в торговой сети!
"Деньги все любят", - лаконично объяснил он мне такую загадочную
метаморфозу.
На работе Шнейвас, по его словам, был "образцом добросовестного
отношения к труду", сам не нарушал законов и строго следил за соблюдением
их другими. Зарабатывал он около ста пятидесяти рублей, но настоящий его
доход очень быстро перевалил за миллион: в свободное от основной работы
время Фима был валютчиком. Финансовые операции он проводил крайне редко -
не чаще двухтрех раз в году, однако готовил их, судя по его рассказам,
тщательно. У одного своего приятеляамериканца, представителя какойто
коммерческой фирмы, Фима получал доллары - всякий раз не менее нескольких
сот тысяч - и тут же отвозил их скупщику, превращая в советские деньги.
Таким образом, операция, готовившаяся несколько месяцев, продолжалась, как
правило, не более двух часов.
Шнейвас преуспевал лет десять, завел себе тайники, где держал деньги и
приобретенные на рубли золотые николаевские монеты и драгоценности; жил он
в достатке, но не роскошествовал: боялся привлечь к себе внимание. В конце
концов был арестован один из скупщиков, имевших дело с Фимой, он и выдал
Шнейваса; американец же успел уехать из СССР.
До этого места рассказы моего соседа были не только интересны своим
сюжетом, но и эмоционально напряженны, полны таких достоверных жизненных
деталей, что я не сомневался в его искренности, хотя и не исключал, что Фима
дает волю своей фантазии. Однако, начиная с момента его ареста и следствия,
они уже больше походили на дешевые детективные истории. Шнейвасу, по его
словам, предъявили в КГБ фотографию, где он был запечатлен поднимающим в
безлюдном месте на обочине загородного шоссе окурок сигареты. Предыстория
якобы такова: американец прилетает изза границы в аэропорт, садится в
оставленный на стоянке автомобиль и едет в город. Наш герой следует за ним
в своей машине на некотором расстоянии. На пустынном участке шоссе
американец гудит, предупреждая Фиму, и выбрасывает в окно бычок; Шнейвас
останавливается и, убедившись, что никого рядом нет, выходит из машины и
подбирает его. В окурке - записка с указанием места и условий очередной