"Юрий Сбитнев. Прощание с Землей" - читать интересную книгу автора

мысом океан ревел неистово. Он гнал громадные синие в бешено белом оскале
волны, грохотал и стелил перед утлым суденышком такие скаты в пучину
бездн, что сердце отказывалось работать, а мозг отметил последние секунды
жизни. Как не разбило нас на том мысу, именуемом мысом Надежды, не знаю
(то тоже относится к странным случайностям бытия), но только отчетливо
помню стремительный полет в разверзшуюся пропасть, и белые черепа камней
на дне ее, и вздыбившийся над нами, закрывший небо вал воды с отчаянно
загибающимися в конвульсии исполинскими когтями. Мы почти коснулись
скользкого, дышащего холодной неистовостью дна океана, как вдруг какая-то
сила, не в пример той, что ввергла нас в пучину, легко вынесла к небу и,
качнув, как на гигантских качелях, унесла за мыс. Тут океан был
относительно спокоен.
Я впервые глянул на лица своих товарищей - они светились, словно бы
просвечивались насквозь, настолько бледны были и отрешены. Моторист сжимал
такой же, лишенной плоти рукой руль мотора, и самое удивительное, что он
работал и удерживал нас на нужном направлении. Маршал глядел куда-то мимо
всего и, вероятно, что-то видел, поскольку, пристыв всем телом к лодке,
все-таки стремился куда-то, противясь этому движению. Каким был я, трудно
сказать, поскольку никто из моих спутников меня не видел. И моторист потом
серьезно утверждал, что будто бы меня в лодке не было, то ли я лежал на
дне ее, то ли меня смыло. Но в тот момент, когда он осознал себя, был один
Маршал, и первое, что напугало, - мое отсутствие, а значит, моя смерть.
Океан с нами обошелся гуманно, показав, что он такое, и вернул к
жизни. Позднее Маршал утверждал, что все это произошло из-за орлана. Не
надо было его убивать. Но, с другой стороны, если бы не орлан, то мы не
решились бы продолжать нашу странную охоту и вернулись. Во всяком случае,
за мысом океан стал как океан во время средненького прибоя. В нас очень
быстро восстановился спортивный дух охоты. Не прошло и получаса, как...
- Вот он! - закричал Маршал и, вскочив в полный рост, переломил свою
двенадцатикалиберную бескурковку. Моторист тоже вскочил, вытаскивая из-под
себя пушкоподобную "бельгийку".
Среди прибрежных валунов в громадной скалистой бухте, не обращая
внимания на окружающее, охотился медведь. Он показался мне в первое
мгновение медвежонком, и в том была большая ошибка. Раз за разом грянули
выстрелы. Я подхватил карабин, уловив, как стремительно приближается ко
мне берег, и, услышав шум камешника на прибойной волне, выпрыгнул за борт.
Вода подхватила меня под мышки, но я все-таки, поборов отвальную ее силу,
выбежал на берег, держа высоко над головой оружие. Я успел отметить, что
наше суденышко, которое неминуемо должно было бы выкинуть на берег,
поскольку моторист, забыв о моторах, пулял по медведю, тяжело
вскарабкалось на вал и пошло в океан носом на волну. Это я отметил
краешком сознания, а сам продолжал бежать в тяжелой мокрой одежде все
дальше от прибоя, силясь найти взглядом зверя. И он восстал передо мною:
громадный, нимало не обеспокоенный выстрелами. Ни одна пуля даже близко не
достигла цели, а мы успели выстрелить самое малое по два раза. Медведь
скрытно крался к белым камням, на которых грелись нерпы. И опять ничто не
остановило меня от рокового шага: ни громадность зверя, ни его дикая сила,
ни ловкость, с которой он передвигался по берегу, ни его коварство и ни
отсутствие товарищей. Припав на колено, я выцелил зверя и выстрелил.
Пережитое ли на мысу Надежды, неосознанный ли страх, когда стреляли мы по