"Владимир Савенков. Живой товар: Москва - Лос-Анжелос [B]" - читать интересную книгу автора

Родители Елены терпели Андрея как наименьшее из зол. Они не смели
настаивать на его законном браке с их дочерью, но всегда подчеркивали,
отчего не настаивают - да уж к чему вам такой довесок к Леночке, Андрей
Павлович! Растопчин краснел, норовил поскорее ускользнуть от хлебосольных
хозяев, от семейного стола.

***

Еще несколько лет назад (при том, что отношения Растопчина с
родителями Елены в ту пору сильно осложнились). Андрей был вполне доволен
и жизнью, и собой. Перспектив, захватывающих дух, он, конечно, и тогда уже
не строил, но и сдавать завоеванные в обществе позиции не намеревался. К
высоким постам в Союзе архитекторов Растопчин не стремился, однако, членом
в Правлении состоял. Заказами его не обделяли, да и постоянный приработок
от преподавательской "деятельности" оказывался достаточно весомым. Как
архитектор Растопчин специализировался на малых формах, но, если перепадал
заказ на добротный особняк, мог с блеском выполнить и его. Когда подули
перестроечные ветры, Растопчин стал "выездным". Надумал сколотить
небольшой капиталец, не мытьем, так катаньем добиться разрешения на
покупку завалящей халупки где-нибудь под Анапой, (сохранив за собой
квартиру в столице), немного поколдовать над этой халупкой, превратить ее
в "Приют холостяка" и - лето на Черном море, зима в Москве,
месячишко-другой в штатах, если пригласят, пару недель круизных "римских
каникул", если подвернется путевка... Налаженный быт, стабильный
заработок, упорядоченная смена впечатлений - что еще нужно человеку,
который готовится разменять пятый десяток лет? Естественно, если он не
бизнесмен, к примеру, или депутат, а тихий обыватель. Планам Растопчина не
суждено было сбыться, по крайней мере в срок.
Почва уходила из-под ног обывателя. Рохлям, не умеющим плавать,
Общество Равных Возможностей предоставляло уникальный шанс наловить в
мутной воде перемен свой садок золотых рыбок. Впрочем, ловить или не
ловить - личное дело каждого, на дворе стояла свобода, и было ее там, как
говорится, выше крыши. Понятно, купаться в этой свободе, в этом бодрящем,
с ледком и воронками, весеннем половодье приходилось всем без исключения.
Растопчин не любил ни массовых заплывов, ни принудительного закаливания и
попытался выйти сухим из воды - смыло бережок, смыло. Воронье, облепившее
торчащие из воды верхушки деревьев, громким карканьем провозглашало
очередную новую эру, а также здравицу за племя победителей. Домик под
Анапой стал Андрею недоступен, как обычному смертному Китеж-Град. Рядом
бушевал Кавказ, эмоции горцев перехлестывали через горные хребты.
Недостаток элементарных вещей, спичек, лампочек, бензина доводил до
бешенства даже флегматиков. За считанные годы все, что напоминало о
комфорте, вздорожало в тысячу раз. Время летело стремительно, кошмарно, а
кошмары, снящиеся обывателю, были в чем-то сродни страшной яви сталинских
тридцатых, когда, засыпая в мягкой постели, ни в чем не повинный человек
держал в подсознании - ты запросто можешь очнуться утром на голых нарах.
- Откуда что берется? - целовала Елена Андрея под утро. - Как
съездишь в Америку, так пусть не десять, но пять лет сбрасываешь уж точно.
- Четыре поездки, двадцать лет долой, - посчитал Андрей. - Пацан! С
кем ты связалась, Ленка?