"Михаил Валерьевич Савеличев. Меланхолия " - читать интересную книгу автора

- Сам знаю, - цедит "малыш", который обычно не дает ни единого шанса для
подобной фамильярности, но сейчас он действительно поглощен разглядыванием
Сандры.
В голове протягивается тонкая ниточка намека на понимание и желание
объясниться хоть бы с этим отставным ковбоем, но старик предостерегающе смотрит
на меня, выуживает из портсигара нечто очередное белесое и воняющее при
сгорании, но прикурить не успевает. Машина заводится, взбрыкивается, хрипит,
даже не простужено, а предсмертно, испускает черный дым (бензин, октановое число
98, куча монет за галлон), под капотом вообще творится что-то невразумительное -
праздничный салют в ограниченном пространстве, из-за чего железку под стариком и
паршивцем начинает корежить, мять, из щелей выползают огненные змейки,
скатывающиеся в шары, выруливающие на шоссе и на высокой скорости уходящие в
бесконечность.
За этим действом я теряю контроль за уродами, но они обнаруживаются где-то за
моей спиной.
- Проклятье, - сипит старик вонючим дымком. - Я, кажется, и сам понимаю кто
она. Эх, не повезло нам.
- Кто? Кто она? - проявляется маленький паршивец и мне живо представляется
эта колоритная парочка. Отрываю глаза от агонизирующего "Исследователя" - так и
есть, стоит святое семейство чуть ли не в обнимку, глаза по плошке, разве что
штаны не мокрые.
- Писать хочу, - объявляет паршивец, не дождавшись ответа.
Сейчас, все бросим и побежим тебе штаны снимать, протягивается вторая
злорадная ниточка. Старик тушит дрожащей рукой сигарету о красный "мустанг" и
выражается в том ядовитом смысле, что, мол, все бросим... От такой остолбеняющей
грубости маленький паршивец начинает выдавливать из себя слезы, но я
поворачиваюсь к своей машине. Если бы не старик и паршивец, то можно было
вздрогнуть - Сандра уже покинула "Исследователь" и стояла передо мной. Черный
силуэт с бледным лицом и яркими, искусственными пятнами румянца на скулах. Левая
рука вновь на талии, лицо в профиль, правая рука вертит серебряный "Зиппо",
случайно бросающий зайчики в глаза. Теперь я чувствую ее запах - запах вымытого
тела, розовой воды, голубоватой пены, покойных часов безделья, а не энергичной
помойки под банальным душем.
- Так, - говорит Сандра. - Все-таки придется подвезти...
Какая-то непонятная нам задумчивость прорисовывается в изгибе губ и тонкие
тени морщинок намеками всплывают под поверхностью кожи. Словно само время
сдувает пыльцу красоты, даже, точнее, не красоты, а милости, той самой милости
непонятно по какой причине сердечных женщин. Мир построен справедливо - на сто
стерв встречается одна вот такая.
- А то мы этого не знали, - ядовито разряжается старик. - Мы еще надеялись,
что этот "мастодонт" умеет летать.
- Зря ты так, - неожиданно встает на мою сторону мальчишка. - Она хоть и не
блондинка, но искренне хотела помочь.
- Знаю, что не блондинка, - смирнеет старик. - Я, маленький паршивец,
отсутствие крючков и петель на полметра вглубь чую. По мне, так ты хоть
покрасься, хоть побрейся, а натура крючколовская или мустанговая только ярче
выпрет.
Паршивец вздыхает, умоляюще смотрит на меня, но старик склонен
пофилософствовать.
- Я еще в те времена, когда за нас крепко взялись, почему процветал? Потому