"Михаил Валерьевич Савеличев. Меланхолия " - читать интересную книгу автора - Сам знаю, - цедит "малыш", который обычно не дает ни единого шанса для
подобной фамильярности, но сейчас он действительно поглощен разглядыванием Сандры. В голове протягивается тонкая ниточка намека на понимание и желание объясниться хоть бы с этим отставным ковбоем, но старик предостерегающе смотрит на меня, выуживает из портсигара нечто очередное белесое и воняющее при сгорании, но прикурить не успевает. Машина заводится, взбрыкивается, хрипит, даже не простужено, а предсмертно, испускает черный дым (бензин, октановое число 98, куча монет за галлон), под капотом вообще творится что-то невразумительное - праздничный салют в ограниченном пространстве, из-за чего железку под стариком и паршивцем начинает корежить, мять, из щелей выползают огненные змейки, скатывающиеся в шары, выруливающие на шоссе и на высокой скорости уходящие в бесконечность. За этим действом я теряю контроль за уродами, но они обнаруживаются где-то за моей спиной. - Проклятье, - сипит старик вонючим дымком. - Я, кажется, и сам понимаю кто она. Эх, не повезло нам. - Кто? Кто она? - проявляется маленький паршивец и мне живо представляется эта колоритная парочка. Отрываю глаза от агонизирующего "Исследователя" - так и есть, стоит святое семейство чуть ли не в обнимку, глаза по плошке, разве что штаны не мокрые. - Писать хочу, - объявляет паршивец, не дождавшись ответа. Сейчас, все бросим и побежим тебе штаны снимать, протягивается вторая злорадная ниточка. Старик тушит дрожащей рукой сигарету о красный "мустанг" и выражается в том ядовитом смысле, что, мол, все бросим... От такой остолбеняющей поворачиваюсь к своей машине. Если бы не старик и паршивец, то можно было вздрогнуть - Сандра уже покинула "Исследователь" и стояла передо мной. Черный силуэт с бледным лицом и яркими, искусственными пятнами румянца на скулах. Левая рука вновь на талии, лицо в профиль, правая рука вертит серебряный "Зиппо", случайно бросающий зайчики в глаза. Теперь я чувствую ее запах - запах вымытого тела, розовой воды, голубоватой пены, покойных часов безделья, а не энергичной помойки под банальным душем. - Так, - говорит Сандра. - Все-таки придется подвезти... Какая-то непонятная нам задумчивость прорисовывается в изгибе губ и тонкие тени морщинок намеками всплывают под поверхностью кожи. Словно само время сдувает пыльцу красоты, даже, точнее, не красоты, а милости, той самой милости непонятно по какой причине сердечных женщин. Мир построен справедливо - на сто стерв встречается одна вот такая. - А то мы этого не знали, - ядовито разряжается старик. - Мы еще надеялись, что этот "мастодонт" умеет летать. - Зря ты так, - неожиданно встает на мою сторону мальчишка. - Она хоть и не блондинка, но искренне хотела помочь. - Знаю, что не блондинка, - смирнеет старик. - Я, маленький паршивец, отсутствие крючков и петель на полметра вглубь чую. По мне, так ты хоть покрасься, хоть побрейся, а натура крючколовская или мустанговая только ярче выпрет. Паршивец вздыхает, умоляюще смотрит на меня, но старик склонен пофилософствовать. - Я еще в те времена, когда за нас крепко взялись, почему процветал? Потому |
|
|