"Михаил Валерьевич Савеличев. Меланхолия " - читать интересную книгу автора

придется сделать?
Так и есть. Уродов прорвало. Мальчишка с профессиональным интересом
наблюдает, как подельник выпячивается, набирает силу и ярость из одного ведомого
ему источника (впрочем, этот источник ведом и мальчишке, но у него есть что-то
вроде принципа - в пути лошадь не мучить), растопыривает руки на манер
раззадоренного паука, разевает пасть и тут же получает хорошего пинка. Воздух
содрогается от беззвучного и невидимого взрыва и старик выпадает в аут. Два -
ноль, в пользу молодости.
- Вот так оно и бывает, - с поддельным сочувствием говорит паршивец. - Стоит
нарушить основное правило и тебя прижигают паяльником.
Старик молчит. От удара он скрючился, как-то очень ловко прилег щекой на
покосившийся капот и теперь разглядывал бездонную синь в просвете леса. Он готов
заплакать от обиды, и мальчишка с интересом изучает крупные капли на пористой и
небритой щеке, обращенной к небу, подсчитывая в уме денежки, причитающиеся ему,
но старик - бывалый наездник, отступать после сокрушительного поражения ему не
привыкать.
Я отворачиваюсь, чтобы не видеть такого безобразия. Тони на них нет, думается
вяло. Одинокая мыслишка, пришедшая на погост разума умирать. Вялая, слабая,
безобразная, но моя. И зачем я их стравил? Ведь отлично представляю, во что
вырождается подобная авантюра. Вы-рож-да-ет-ся. Слишком длинное слово.
Запретное. Но секунды выпадения в непривычно одинокое состояние иссякают и за
спиной вновь начинается надоедливое бормотание. Что-то о правилах, что-то о
послушании, автобусах и рвоте (блевотине, если говорить точнее, - паршивец
славится образными словечками).
И вот машина все-таки появляется. Внезапно, ниоткуда, продавливая смутное
марево над блистающим шоссе, медленно выползая из одного ведомого ей небытия
таинственной реальности красной и хищной мордой богатства, состоятельности,
уверенности и наплевательства на все условности света. Материализуется с
потусторонним ревом невидимых адских созданий, пристально вглядываясь в нас
разнокалиберными светящимися глазами чего-то противотуманного.
- Вау-у-у! Крутая тачка! - восторгается паршивец.
- Не остановится, - хмуро констатирует старик и я представляю его выражение
лица - холодное и брезгливое, как очередная сигарета под осенним дождем. В этих
делах он спец - можно почти не сомневаться, что раскаленный "Мустанг Кобра"
промчится мимо, обдав шоу уродов брызгами из мелких луж, специально по такому
делу скопившихся у меня под ногами.
- Не остановит, - внезапно соглашается мальчишка. - Я знаю таких б... -
затрещина прерывает сползание в арго сточных канав. Нравственность блюдется
строго. И устанавливается незамедлительно. Машина перестает меня интересовать
как объект потенциального передвижения, но как произведение искусства она
гипнотизирует, притягивает, есть в ней нечто обнадеживающее, здоровое. Словно
улыбчивый взгляд беспросветного "синего чулка".
Я не теряю надежды, что из того же невидимого мне источника вывалится что-то
более скромное, приземленное, по-фермерски заляпанное бурой грязью, можно даже с
унылым бычком в кузове, поэтому рука все так же преграждает чью-то возможную
тягу к миролюбивому сосуществованию и взаимопомощи до тех самых пор, когда
вызывающая красотка подкатывает к моим коленям и шаловливо шлепает влажным
стеклом по инстинктивно раскрытой ладони.
- Вау-у-у! - шепотом завывает малыш. - Вот это да...
- Леди, - предупреждает его дальнейшие эмоциональные попытки описать видение