"Розмэри Сатклифф. Орел девятого легиона " - читать интересную книгу автора

позади кладовой всегда стоял своеобразный неопределимый запах. И еще: в
одном углу двора кто-то из прежних командиров, соскучившись по южному теплу
и краскам, посадил розовый куст в большом каменном кувшине для вина, и в
гуще темной листвы уже краснели бутоны. Этот розовый куст вызвал у Марка
ощущение преемственности, связи между ним и теми, кто был на границе до
него, и кто придет потом. Куст, видно, рос тут давно, он уже не помещался в
кувшине, и Марк решил, что осенью прикажет высадить его в грунт.
Он не сразу сошелся с остальными командирами. Хирург, который, судя по
всему, жил здесь, как и квартирмейстер, постоянно, был человек незлобивый,
вполне довольный своей тихой заводью, лишь бы в ней водилась местная
огненная вода. Зато квартирмейстер был личностью весьма несносной - сердитый
рыжеволосый субъект, которого обошли чином, и теперь он пыжился, желая
показать, какая он важная персона. Луторий, командовавший единственным
гарнизонным эскадроном дакийских всадников (Римские кавалеристы,
навербованные из племен даков, обитавших на берегах Дуная.) , все отпущенное
ему природой дружелюбие расходовал на лошадей, а с людьми, включая и своих
солдат, был замкнут и угрюм. Пятеро подчиненных Марку центурионов были
настолько старше и опытнее его, что сперва он не знал, как себя с ними
вести. Не так-то легко, имея за плечами меньше года службы в рядах легиона,
указать центуриону Павлу, что его виноградная трость слишком часто гуляет по
спинам рядовых; или втолковать центуриону Гальбе, что, каковы бы ни были
порядки в других когортах, центурионы Четвертой Галльской не будут брать
взяток со своих солдат за освобождение от тяжелых работ, пока он, Марк,
командует когортой. В конце концов он справился с этим, и, хотя сперва
Гальба и Павел внутренне бесились и проклинали в разговорах между собой
всяких молокососов, впоследствии, как ни странно, они совсем неплохо с ним
ладили. А уж с помощником у Марка с первой минуты установилось деловое
понимание, которое со временем переросло во взаимную симпатию. Центурион
Друзилл, как и большинство ему подобных, выбился в младшие командиры из
рядовых; он участвовал во многих сражениях и обладал собранным по крупицам
жизненным опытом и запасом суровых советов, а Марк в то лето в последних
особенно нуждался.
День начинался со звуков трубы, игравшей на валу побудку, и кончался
вечерней перекличкой часовых. А в середине шел сложный рисунок из парадов и
тяжелых работ, дозоров, уборки конюшен и строевых учений с оружием.
Приходилось Марку исполнять также и обязанности судьи: случалось, кто-то из
солдат обвинял местного жителя в том, что тот продал ему никчемную собаку;
бывало, бритт жаловался на то, что кто-то из гарнизона украл у него всю
домашнюю птицу, или же даки и галлы ссорились по довольно невразумительной
причине из-за какого-нибудь родового бога, о котором Марк слыхом не
слыхивал.
То был нелегкий труд, особенно на первых порах, и Марк был благодарен
центуриону Друзиллу. Но солдатский труд был у него в крови, равно как и труд
земледельца, и трудиться он любил. А кроме того, иногда удавалось и
поохотиться - охота в этих краях была славная, как и обещал Хиларион.
Всегдашним его спутником и проводником во время охоты был бритт
немногим старше его, охотник и торговец лошадьми по имени Крадок. Однажды
утром в конце лета Марк, захватив охотничьи копья, вышел из крепости, чтобы,
как повелось, зайти за Крадоком. Было очень рано, солнце еще не встало, и
между холмами лежало белое море тумана. В такое утро запахи прибивает книзу.