"Розмэри Сатклифф. Орел девятого легиона " - читать интересную книгу автора

наведывались Стефанос или Сасстикка. Марк ничего не имел против Стефаноса,
старого раба-грека, личного слуги дяди, который теперь прислуживал и Марку.
Но кухарка Сасстикка - совсем другое дело. Рослая костлявая старуха, она
дралась, как мужчина, и частенько давала волю кулакам, когда ее выводили из
себя другие рабы. Но с Марком она обращалась, как с малолетним больным
ребенком: приносила ему горячих пирогов, когда стряпала, теплого молока, так
как Марк казался ей слишком худым; она суетилась вокруг него и тиранила его,
и Марк чуть не возненавидел старуху, потому что в ту пору боялся жалости.
Плохая то была для него осень: впервые в жизни он чувствовал себя
отвратительно, почти непрерывно страдал от боли и ясно сознавал крушение
всего того, что умел и что было ему дорого. Он просыпался в предрассветной
темноте и слушал, как трубят утреннюю зорю в походном лагере, заночевавшем
под стенами города, и от этого ему становилось еще тяжелее. Он тосковал по
легионерской жизни, отчаянно тосковал по родине. Сейчас, когда родные
этрусские холмы были, видимо, для него утрачены, они сделались ему дороги до
боли, каждая мелочь: цвет, запах, звуки - все играло в его памяти, как
драгоценный камень. Серебристое дрожание оливковых рощ, когда дул мистраль,
летний аромат тимьяна, розмарина и белых мелких фиалок в нагретой траве и
песни, которые пели девушки во время сбора винограда.
А тут, в Британии, в пустынных лесах завывал ветер, вечно плакало небо,
ветер пришлепывал к окнам сырые листья, и они трогательно темнели на
запотевших стеклах. И у него на родине бывала непогода, но одно дело -
непогода дома, и совсем иное - ветер, и дождь, и мокрые листья, когда ты в
изгнании.
Ему было бы легче переносить это тяжелое время, будь рядом товарищ его
возраста. Но он был единственным молодым существом в доме, даже у Проциона
на морде уже засеребрилась шерсть. Поэтому Марк был предоставлен самому
себе, и хотя он не сознавал этого, чувствовал себя одиноко.
Один лишь раз ему сверкнул луч во мраке той осени. Вскоре после
прибытия в Каллеву он получил известие от Кассия о том, что отныне знамя
Четвертой Галльской на Парадах будет украшено золоченым лавровым венком. А
спустя еще какое-то время и сам Марк получил в награду воинский браслет. Об
этом он и не мечтал. Эта награда была не то что разные венки, дававшиеся за
храбрость, - браслетом награждали, пожалуй, за те же качества, за которые
Второй легион заслужил эпитет "Pia Fidelis (Благочестивый, верный (лат.).)
". Эти же слова были вырезаны и на тяжелом золотом браслете под изображением
Козерога - знаком легиона. С первого же дня Марк всегда носил его на
запястье. И все же еще важнее для него было сознание, что именно под его
началом когорта завоевала свою первую награду.

***

Дни сделались короче, ночи длиннее, и вот настала ночь зимнего
солнцестояния. Ночь, как решил Марк, вполне соответствовала мрачной поре
года. Неизбежный ветер завывал в лесу Спинайи у подножия старого крепостного
вала, порывы его гнали снежную крупу, и она стучала в окна. В зале было
тепло, так как, невзирая ни на какие другие причуды дяди Аквилы, пол
исправно подогревался снизу, и на углях в жаровне, скорее для уюта, чем для
тепла, всегда пылали ветки дикой вишни, отчего всю большую комнату наполнял
легкий душистый аромат. Свет от бронзовой лампы, падавший золотым кружком на