"Жан-Поль Сартр. Размышления о еврейском вопросе" - читать интересную книгу автора

расы, - и все это, разумеется, лишь попытки спрятаться от ситуации еврея. Но
если бы им удалось убедить себя и убедить других в том, что понятие "еврей"
противоречиво, если бы им удалось развить в себе такое видение мира, которое
позволило бы им не видеть еврейской действительности, как дальтоники не
видят красного или зеленого, - разве тогда не смогли бы они с чистой
совестью заявить, что они "просто люди среди людей"? Рационализм евреев есть
страсть, - страсть к Всеобщему, и они выбрали ее для борьбы с
индивидуалистическими концепциями, которые превращают их в особые существа.
Разум - вот то, что лучше всего распределено в мире; он не принадлежит
никому, и он принадлежит всем, и он для всех одинаков. Если существует
Разум, то уже нет истины французской и истины немецкой, как нет истины
негритянской или еврейской, - есть лишь единая Истина, и лучший - тот, кто
ее открывает. Перед лицом всеобщих и вечных законов и сам человек становится
всеобщим. И нет больше евреев и поляков, есть люди, живущие в Польше, и
другие, объединенные записью в документах: "вероисповедание иудейское", но
поскольку в основе их существования - всеобщее, они всегда могут прийти к
согласию. Вспомните, как у Платоновского философа из диалога "Федон"
пробуждение разума становится смертью тела, отмиранием особенностей
характера, как бесплотный философ, из любви к абстрактной и всеобщей истине,
теряет все свои индивидуальные черты и становится оком Всеобщего. Именно
такой бесплотности и ищут некоторые израэлиты. Лучшее средство не ощущать
себя евреем - обратиться к Разуму, потому что рассуждение равно
действительно для всех и воспроизводимо всеми: не существует еврейского
способа делать математические расчеты, поэтому, когда еврей-математик
рассуждает, он утрачивает плоть и становится человеком всеобщим. И
антисемит, проверяющий его рассуждения, сколько бы ни сопротивлялся,
становится ему братом. Таким образом, рационализм, которому так страстно
привержен еврей, это прежде всего упражнение в аскетизме и очищении, это
побег во всеобщее; молодой еврей, ощутивший вкус блестящих и абстрактных
умозаключений, - подобно младенцу, ощупью узнающему свое тело, - пробует и
исследует это упоительное состояние человека всеобщего, и того согласия, той
ассимиляции, в которых ему отказано в социальной сфере, он достигает в сфере
высшей. Для него выбор рационализма - это выбор человеческой судьбы и
человеческой природы. Поэтому заявление о том, что "еврей умнее
христианина", в одно и то же время верно и неверно. Правильнее было бы
сказать, что у еврея есть вкус к чисто интеллектуальному, что он любит
заниматься такими объектами, как "все" и "ничто", что заниматься ими ему не
мешают ни те бесчисленные, в частности, рудиментарные, табу, на которые
наталкивается сознание христианина, ни та характерная индивидуалистическая
чувствительность, которую столь охотно культивируют в себе неевреи. Надо еще
добавить, что у еврея проявляется то, что я назвал бы страстным
империализмом разума, поскольку ему важно не просто доказать, что он прав,
его цель - убедить собеседников в абсолютной и безусловной ценности
рационализма. Он ощущает себя миссионером всеобщего; бросая вызов
всеобщности католической религии, от которой он отторгнут, он хочет
утвердить "католицизм" разума в качестве средства постижения истины и
средства духовной связи людей. Не случайно иудейский философ Леон Брунсвик
ставил знак равенства между прогрессом разума и прогрессом объединения
человечества.
Антисемиты упрекают еврея в том, что он "не созидает", что он носитель