"Жан-Поль Сартр. Размышления о еврейском вопросе" - читать интересную книгу автора

репутация: вы ее создаете себе и ею живете; это значит, что вы, по существу,
находитесь в полной зависимости от других людей, в то время как крестьянин
прежде всего имеет дело с землей, а рабочий с материалом и инструментом.
Однако ситуация еврея парадоксальна: он может, так же, как и все, и теми же
способами заслужить репутацию честного человека, но эта заслуженная
репутация будет добавляться к репутации изначальной, которая ему дана раз и
навсегда и которая определяется тем, что он - еврей. В шахте у вагонетки или
в литейном цехе еврей-рабочий забывает, что он еврей; еврею-коммерсанту
этого забыть не позволят. Он может совершить массу бескорыстных и честных
поступков, и его, быть может, назовут хорошим евреем, но все равно он -
еврей, евреем и останется. Когда его называют честным или нечестным, он, по
крайней мере, знает, о чем идет речь, ведь он помнит поступки, которыми
заслужил это отношение. Все совсем не так, когда его называют евреем; в
самом деле, тут речь идет не о каком-то конкретном статусе, а об
определенной манере, характеризующей все его по ведение. Ему твердят, что
еврей и думает как еврей, и спит, и пьет, и ест как еврей, он и честен и
нечестен по-еврейски. А ведь сколько он ни копается в себе, в своих
поступках, он этой манеры не обнаруживает. Осознаем ли мы стиль своей жизни?
Поистине, мы слишком привязаны к самим себе, чтобы смотреть на себя глазами
беспристрастного свидетеля. И тем не менее, это маленькое словечко "еврей" в
один прекрасный день входит в жизнь человека и больше уже не покидает его.
Некоторые дети уже с первого класса бросаются в драку, когда их в школе
обзывают "жидами", других долго держат в неведении относительно их расы.
Одна девочка из знакомой мне еврейской семьи до пятнадцати лет даже не
знала, что значит слово "еврей". Во время оккупации доктор-еврей, живший в
Фонтенбло, не выпускал своих внуков из дому и ни слова не говорил им об их
национальности. Но так или иначе, когда-то дети все равно узнают правду:
одним открывают глаза улыбки окружающих, другим - слухи или оскорбления. И
чем позже они совершают это открытие, тем сильнее потрясение: вдруг они
замечают, что другие знают про них что-то им неизвестное и что к ним
относится этот смущающий и подозрительный эпитет, который в их семье не
употребляется. Они вдруг замечают, что они отделены, отстранены от общества
нормальных детей, которые чувствуют себя в безопасности, беззаботно бегают и
играют вокруг них и не имеют специального названия. Ребенок приходит домой,
смотрит на отца и думает: "А он тоже еврей?" - и его чувство к отцу
отравлено. Стоит ли удивляться тому, что след этого первого разоблачения
остается в душе ребенка на всю жизнь? Уже сто раз описаны пагубные
последствия внезапного открытия ребенком факта сексуальных отношений
родителей - как же может не вызвать аналогичных последствий открытие
маленького еврея, который украдкой разглядывает своих родителей и думает:
"Они евреи".
В то же время, дома ему говорят, что он должен гордиться тем, что он
еврей. И ребенок уже не знает, кому верить; унижение, тоска, гордость
разрывают ему душу. Он чувствует, что он отделен от остальных, но уже не
понимает, кто его отделил, и знает только одно: что бы он ни делал, в глазах
окружающих отныне и навсегда он - еврей. Немецкое правительство заставляло
евреев носить желтую звезду, - гнусность, справедливо вызывавшая возмущение.
Невыносимым было, очевидно, то, что на еврея указывали окружающим, что его
постоянно принуждали чувствовать себя евреем, на которого все смотрят.
Возмущение заставляло людей всеми силами выражать свое участие, свою