"Жан-Поль Сартр. Размышления о еврейском вопросе" - читать интересную книгу автора

те функции, в исполнении которых они впоследствии преуспели. Но это мы опять
углубились в историю: сегодня дифференциация экономических функций такова,
что уже невозможно предписывать евреям те или иные виды деятельности; здесь
можно лишь отметить, что долговременное отторжение ев реев от определенных
профессий уже убило желание заниматься ими к тому времени, когда появились
такие возможности. Однако в современных обществах любят выдержки из истории
и с удобством используют их для обоснования и оправдания антисемитизма.
Итак, если вы хотите понять, что такое современные евреи, то вопрос надо
обращать к христианской совести, - и звучать он будет не "что такое евреи?",
а "что вы сделали с евреями?".
Еврей - это тот человек, которого другие люди считают евреем, - вот
простая истина, из которой надо исходить. В этом смысле в споре с
антисемитом демократ прав: именно антисемит создает еврея. Но сводить всю ту
подозрительность, и то любопытство, и ту замаскированную враждебность,
которые окружают еврея, к бредовым манифестам кучки одержимых будет ошибкой.
Ведь мы разглядели за гримасами антисемитизма безглазое, несформировавшееся
лицо того примитивного общества, которое в латентном состоянии продолжает
существовать в сообществе легальном. Не следует думать, что для устранения
антисемитизма достаточно благородного порыва, нескольких добрых слов или
ученого трактата, - это все равно как если бы кто-нибудь вообразил, что он
устранил войну, поскольку описал в книге ее последствия. Вне всякого
сомнения, еврей по достоинству ценит выражаемые ему симпатии, но при всем
том он не может не видеть, что антисемитизм - сохраняющаяся структура того
сообщества, в котором он живет. Кроме того, он знает, что и демократы, и все
те, кто его защищают, склонны проявлять снисходительность к антисемитизму.
Во-первых, у нас, что ни говори, республика и свобода мнений, а во-вторых,
миф о Священном Союзе все еще оказывает на французов такое влияние, что они
готовы на любые компромиссы, лишь бы избежать внутренних конфронтации -
особенно в периоды межнациональных кризисов, совпадающих, разумеется, с
периодами максимальной вирулентности антисемизма. Само собой понятно, что на
все эти компромиссы идет наивный и преисполненный доброй воли демократ:
антисемит не идет ни на какие. На стороне антисемита преимущество
разъяренного: о нем говорят "не надо его раздражать" и при его появлении
понижают голос. Вот пример: в 1940 году немало французов собралось вокруг
правительства Петэна, которое не уставало призывать к единению, лелея при
этом известные задние мысли. Впоследствии это правительство осуществляло
антисемитские акции. "Петэриоты" не протестовали. Им было очень неловко,
но - что же делать? Коли кого-то приносят в жертву, чтобы этой ценой
выкупить Францию, - разве такая цель не оправдание стыдливо отведенных глаз?
Они определенно не были антисемитами и даже, встречая евреев, разговаривали
с ними в высшей степени вежливо и сочувственно. Но как же евреи-то не
чувствовали, что ими жертвуют в погоне за миражем единой и патриархальной
Франции, как это могло быть? Сегодня те из них, кого не угнали и не убили
немцы, наконец, возвращаются домой. Многие с первого дня были в
Сопротивлении, у других сыновья или родственники служили в армии Леклерка.
Вся Франция ликует, незнакомые люди обнимаются на улицах, забыв, кажется, на
время о всякой социальной борьбе, газеты отводят первые полосы рассказам
военнопленных и депортированных. Что ж, сказали и о евреях? Приветствовали
возвращение тех, кому удалось спастись, почтили память погибших в газовых
камерах Люблина? Ни слова. Ни строчки газетной. Потому что нельзя раздражать