"Жан-Поль Сартр. Размышления о еврейском вопросе" - читать интересную книгу автора

точно, что религия здесь - не более чем символическое средство.
Противостоять одновременному наступлению рационализма и христианского духа
эта религия не могла - по крайней мере, в Восточной Европе; евреи-атеисты,
которых я расспрашивал, признавались мне, что свой диспут о Боге они ведут с
христианской религией. Религия, на которую они нападают и от которой хотят
избавиться, - это христианство; их атеизм ничем не отличается от атеизма
Роже Мартен дю Гара, который, по его словам, отмывался от католической веры.
Они ни одной минуты не были атеистами, борющимися с талмудом, и священник
для них всех - кюре, а не раввин.
Итак, отправная точка рассуждений представляется следующей: конкретное
историческое сообщество есть сообщество, в первую очередь, национальное или
религиозное; в то же время, сообщество евреев, которое было и национальным,
и религиозным, постепенно утратило свои конкретные черты. Условимся в
дальнейшем называть его абстрактным историческим сообществом. Рассеяние
повлекло за собой распад общинных традиций, и мы выше уже отметили, что
двадцать веков рассеяния и политического бессилия лишили это сообщество его
исторического прошлого. Если верны слова Гегеля о том, что всякое общество
исторично в той мере, в какой оно сохраняет свою историческую память, то
еврейское общество наименее исторично из всех, ибо хранит лишь память о
долгих временах страданий, иначе говоря, память длительной пассивности.
Как же сохраняется в еврейском сообществе эта видимость единства? Чтобы
ответить на этот вопрос, надо вернуться к идее ситуации. Ни историческое
прошлое, ни религия, ни земля общая не объединяют детей Израилевых. Но если
все они удостоены называться евреями, значит, есть нечто общее, что всех их
связывает, - это общая для всех евреев ситуация, то есть именно то, что они
живут в обществе, которое считает их евреями. Одним словом, евреи прекрасно
могут быть ассимилированы современными нациями, но они, по
самоопределению, - те, кого нации не хотят ассимилировать. Исходной точкой
послужило обвинение в убийстве Христа.[7] Задумывался ли кто-нибудь о
невыносимой ситуации людей, осужденных жить в обществе, обожающем бога,
которого они убили? Таким образом, для примитивного сознания, евреи - убийцы
или дети убийц (а для членов сообщества с дологической формой понимания
ответственности это абсолютно одно и то же), то есть почти что табуированная
каста. Ну, современный антисемитизм объясняется, очевидно, не этим, но
истоки того, что антисемит выбирает в качестве объекта ненависти еврея, - в
религиозном отвращении, вечно сопутствовавшем евреям. Это отвращение привело
к любопытным экономическим последствиям. Средневековая церковь, которая
могла организовать насильственную ассимиляцию евреев или их истребление,
проявляла терпимость только потому, что евреи выполняли определенную
экономическую функцию, без которой нельзя было обойтись; проклятые, они
занимались проклятым, но необходимым делом: не имея возможности ни владеть
землей, ни служить в армии, они торговали и оборачивали деньги - для
христиан это было постыдно. Таким образом, изначальное проклятие вскоре
дополнилось проклятием экономическим, и вот это-то последнее, главным
образом, и сохранилось. Сегодня евреев любят обвинять в том, что они не
работают в сфере материального производства, при этом нимало не стремятся
понять, что их кажущаяся автономность внутри нации выросла из того, что их с
самого начала заключили в рамки строго определенных профессий. Поэтому не
будет преувеличением сказать, что именно христианство создало евреев,
спровоцировав резкое замедление их ассимиляции и навязав им против их воли