"Жан-Поль Сартр. Размышления о еврейском вопросе" - читать интересную книгу автора

соматические черты отдельно от того психического значения, которое с ними
связывается, невозможно. Вот на улице Росьер на крылечке у своей двери сидит
еврей. Я сразу узнаю в нем еврея: у него черная курчавая борода, слегка
горбатый нос, оттопыренные уши, очки в железной оправе, круглая шляпа,
надвинутая почти на глаза, черная одежда, быстрые, нервные движения, странно
добрая страдальческая улыбка. Как отделить физическое от морального? Борода
у него черная, волос вьется - это соматический признак. Однако мое внимание
более всего привлекает то, что он ее отпускает; ведь этим он заявляет о
своей приверженности традициям еврейского сообщества, объявляет, что приехал
из Польши и что он - эмигрант в первом поколении; но разве его
гладковыбритый сын в меньшей степени еврей? Есть черты чисто анатомические,
например: форма носа, торчащие уши; есть чисто психические и социальные:
выбор одежды и очков, выражение чувств, мимика. И на национальность этого
человека мне указывает как раз тот неразложимый ансамбль, в котором
взаимопроникнуты психическое, физическое, социальное, религиозное и
индивидуальное, - тот живой синтез, который очевидно не мог быть передан по
наследству и который, в сущности, идентичен всей его личности в целом. Мы,
таким образом, рассматриваем соматическую, наследственную характерность
еврея как один из факторов его ситуации, а не как определяющее его природу
условие. За отсутствием расового определения еврея, может быть определим его
религией или строго национальным сообществом израэлитов? Здесь возникают
осложнения. Безусловно, в отдаленные времена существовало религиозное и
национальное сообщество, называвшееся Израилем. Но история этого
сообщества - это история его рассеивания на протяжении двадцати пяти веков.
Вначале оно утратило свою независимость, порабощенное Вавилоном, потом
попало под персидское владычество и, наконец, было захвачено римлянами. Не
нужно усматривать в этом последствия какого-то проклятия, если, конечно, не
считать, что существуют проклятия географические; ситуация Палестины
определялась ее расположением и окружением: она располагалась на перекрестке
всех античных торговых путей и она была сжата в тисках могучих империй, -
это вполне объясняет ее постепенное уничтожение. В то же время религиозные
связи евреев диаспоры и оставшихся на родине окрепли, ибо приобрели смысл и
значение связей национальных. Однако нетрудно заметить что такой "перевод"
есть явный признак одухотворения коллективных связей, а одухотворение
связей, что там ни говори, означает их ослабление. К тому же вскоре
произошел раскол, связанный с зарождением христианства: появление этой новой
религии вызвало грандиозный кризис в среде израэлитов, восстановив
евреев-эмигрантов против оставшихся в Иудее. Перед лицом такой "сильной
формы", какой сразу же стало христианство, иудейская религия тут же
обнаружила себя как форма слабая, движущаяся к распаду; самосохранение
требовало от нее сложной политики, совмещавшей упорство с уступками. Религия
противостояла преследованиям и великому рассеянию евреев в средневековом
мире; в значительно меньшей степени она противостояла распространению
просвещения и критического духа. Евреев, живущих среди нас, связывает с
иудаизмом лишь обрядность и вежливость. Я спросил одного из них, зачем он
обрезал сына. Он мне ответил: "Потому что это успокоило мою мать, а кроме
того, так приличнее". - "А вашей матери почему это так важно?" - "Из-за
друзей и соседей". За столь рациональными объяснениями, я полагаю, кроется
глухая, глубинная/Потребность примкнуть к традиции и, раз уж нет истории
нации, укрепиться корнями в истории обрядов и обычаев. И уж совершенно