"Евгений Сартинов. Слишком жаркий Кипр ("Угро: Простые парни" #9)" - читать интересную книгу автора

система вентилирования. Юрий с содроганием сердца вспомнил запах, который
исторгало из себя подобное же заведение у них в Кривове. За годы службы
"обезьянники" подобного типа пропахли бомжами так, что их было легшее
взорвать, чем проветрить. Тут же можно было дышать, было не жарко, и не
прохладно.
- Закрыли, фараоны хреновы, - пробормотал Астафьев, рассматривая свое
новое жилье.
Что было в этом заведении бестолково, с точки зрения Астафьева, это
само расположение камеры. Дежурная часть этого управления располагалась в
стороне от камеры, так что творилось внутри, оттуда было не видно. Правда,
время от времени, раз в полчаса, мимо камеры с угрожающим видом проходил
толстый полицейский с дубинкой на поясе.
Были в камере и задержанные, один, типичный бомж, не посмевший даже
занять место на обширных нарах, и спящий калачиком в углу. Был еще один
коренастый бедолага, дремавший в позе ямщика на облучке. Этот старожила
камеры показался Астафьеву жутко знакомым. При вхождении Юрия он только чуть
приоткрыл глаза, а потом снова их закрыл, делая вид, что спит. Юрий так же
отошел к дальнему концу камеры, забрался на нары, и прикрыл глаза. Ему надо
было обдумать создавшуюся ситуацию, но ему мешал этот бородатый парень. Юрий
попробовал выкинуть его из головы, но мысли невольно возвращались к его
дремлющему соседу. Он явно его знал, где-то видел, и это уже было опасно.
Астафьев уже начал злиться оттого, что никак не может вспомнить, где он его
видел. Но в этот момент тот пробормотал что-то по-испански, и Юрия как-то
сразу осенило.
"Утро, "Золотой якорь", этот морячок блевал около крыльца. Фу ты, черт!
А я уж думал, что это снова мой личный киллер".
Теперь он мог бы сосредоточиться на главном, кто его так подставил. Но,
тут снова загремели запоры, и в камеру втолкнули очень высокого, худого
парня с типично кавказским лицом. Он и пробормотал себе под нос что-то
соответствующее моменту, угрожающее, с явным применением исконно русских
слов. После этого он забрался на нары рядом с Астафьевым, и тут снова начал
качать права.
- У, ш-шакалы! Мусора кипрские!
- В чем дело, брат? Кто тебя так обидел? - спросил Юрий.
Тот обрадовано обернулся к Юрию.
- Ты тоже наш, русский, да? Слюшай, брат, это что за люди в этом самом
Кипре, а? Я сюда отдыхать приехал, а меня вместо этого в кутузку посадили,
да!
- И за что тебя так? - заинтересовался Юрий. При этом его не покидало
ощущение, что он видел где-то этого парня. С его памятью так происходило
часто. Врезался какой-нибудь человек в память, и навсегда. Но этого кавказца
Юрий явно видел где-то не так давно.
- Да слюшай, зашел в кабак, хотел шашлык-машлык кушать. Тут какой-то
пьяный этот самый, грек, вылил мне на штаны вино! Ну, я его толкнул в
сторону, говорю ему: "Эй, что ты делаешь!" Он свалил столик, потом еще один.
Так и пошло! Все драться ко мне полезли. Набежали эти, в погонах, и сюда
меня притащили. Он виноват, а меня на нары, да? Меня так даже в Москве не
обижали!
- Да, крохоборы, - согласился Юрий, невольно представивший, что там
было на самом деле, и от этого разулыбавшийся. - Тебя как зовут то?