"Бенедикт Михайлович Сарнов. Пришествие капитана Лебядкина (Случай Зощенко) " - читать интересную книгу автора Тихонова...
По приглашению Николая Семеновича начал он читать стихи, которые впоследствии вошли в его первый сборник "Столбцы"... Рядом со мной была моя жена Зоя Бажанова, актриса театра Вахтангова. Внезапно она вспыхнула и сказала нечто, что могло, казалось бы, и смутить, и даже оскорбить поэта: - Да это же капитан Лебядкин! Я замер и ждал резкого отпора или просто молчания. Но реакция Заболбцкого была совсем неожиданна. Он добродушно усмехнулся, пристально посмотрел сквозь очки на Зою и, нимало не смутившись, сказал: - Я тоже думал об этом. Но то, что я пишу, не пародия, это мое зрение. Больше того: это мой Петербург - Ленинград нашего поколения: Малая Невка, Обводной канал, пивные бары на Невском. Вот и все! Антокольскому дело помнится не совсем так, как Каверину. Но эти мелкие разночтения несущественны. В конце концов, не все ли равно: у Каверина произошла эта встреча или у Тихонова? Сам Антокольский заметил сходство стихов молодого Заболоцкого со стихами капитана Лебядкина или его жена? Тут важно лишь одно: реакция Заболоцкого. Важно, что Заболоцкий не удивился этому сравнению и что оно его не оскорбило. А еще важнее, что он, хотя и не отрицал сходства своих стихов со стихами знаменитого капитана, счел нужным подчеркнуть: - То, что я пишу, не пародия... Он говорил нечто прямо противоположное: Я только хочу сделать одно признание, Может быть, оно покажется странным и неожиданным. Дело в том, что я - пролетарский писатель. Вернее, я пародирую своими вещами того воображаемого, но подлинного пролетарского писателя, который существовал бы в теперешних условиях жизни и в теперешней среде... Я только пародирую. Я временно замещаю пролетарского писателя. (О себе, о критиках и о своей работе) Но хотя Зощенко дважды повторяет это злополучное слово "пародирую", создается впечатление, что, невольно проговорившись ("я - пролетарский писатель"), он делает вид, что оговорился, и спешит поправиться ("Вернее, я пародирую...", "Я только пародирую..."). Он словно бы сам испугался многозначительности того признания, которое вырвалось у него ненароком. Как бы то ни было, Зощенко не погрешил бы против истины, повторив вслед за Заболоцким: "То, что я пишу, не пародия, это мое зрение". Пожалуй, он мог бы сказать это о себе даже с большим основанием, чем Заболоцкий, ведь для Заболоцкого (или Олейникова) все то, что воплотилось в стихах капитана Лебядкина, было всего лишь предвестием нового поэтического языка. Для Зощенко - почти мировоззрением. |
|
|