"Бенедикт Михайлович Сарнов. Пришествие капитана Лебядкина (Случай Зощенко) " - читать интересную книгу автора

Тихонова...
По приглашению Николая Семеновича начал он читать стихи,
которые впоследствии вошли в его первый сборник "Столбцы"...
Рядом со мной была моя жена Зоя Бажанова, актриса театра
Вахтангова. Внезапно она вспыхнула и сказала нечто, что могло,
казалось бы, и смутить, и даже оскорбить поэта:
- Да это же капитан Лебядкин!
Я замер и ждал резкого отпора или просто молчания.
Но реакция Заболбцкого была совсем неожиданна. Он
добродушно усмехнулся, пристально посмотрел сквозь очки на Зою
и, нимало не смутившись, сказал:
- Я тоже думал об этом. Но то, что я пишу, не пародия, это
мое зрение. Больше того: это мой Петербург - Ленинград нашего
поколения: Малая Невка, Обводной канал, пивные бары на Невском.
Вот и все!

Антокольскому дело помнится не совсем так, как Каверину. Но эти мелкие
разночтения несущественны. В конце концов, не все ли равно: у Каверина
произошла эта встреча или у Тихонова? Сам Антокольский заметил сходство
стихов молодого Заболоцкого со стихами капитана Лебядкина или его жена? Тут
важно лишь одно: реакция Заболоцкого. Важно, что Заболоцкий не удивился
этому сравнению и что оно его не оскорбило. А еще важнее, что он, хотя и не
отрицал сходства своих стихов со стихами знаменитого капитана, счел нужным
подчеркнуть:
- То, что я пишу, не пародия...
Михаил Зощенко никогда ничего похожего о себе не говорил. Больше того.
Он говорил нечто прямо противоположное:

Я только хочу сделать одно признание, Может быть, оно
покажется странным и неожиданным. Дело в том, что я -
пролетарский писатель. Вернее, я пародирую своими вещами того
воображаемого, но подлинного пролетарского писателя, который
существовал бы в теперешних условиях жизни и в теперешней
среде...
Я только пародирую. Я временно замещаю пролетарского
писателя.
(О себе, о критиках и о своей работе)

Но хотя Зощенко дважды повторяет это злополучное слово "пародирую",
создается впечатление, что, невольно проговорившись ("я - пролетарский
писатель"), он делает вид, что оговорился, и спешит поправиться ("Вернее, я
пародирую...", "Я только пародирую..."). Он словно бы сам испугался
многозначительности того признания, которое вырвалось у него ненароком.
Как бы то ни было, Зощенко не погрешил бы против истины, повторив вслед
за Заболоцким: "То, что я пишу, не пародия, это мое зрение".
Пожалуй, он мог бы сказать это о себе даже с большим основанием, чем
Заболоцкий, ведь для Заболоцкого (или Олейникова) все то, что воплотилось в
стихах капитана Лебядкина, было всего лишь предвестием нового поэтического
языка. Для Зощенко - почти мировоззрением.