"Бенедикт Сарнов. Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев " - читать интересную книгу автора

одно несомненно: Германн был в тот день в крайне возбужденном состоянии. А
если к этому добавить его суеверие да еще тот факт, что перед тем, как
свалиться в постель не раздеваясь и заснуть мертвым сном, он довольно много
пил...
- Да, алкоголь весьма способствует возникновению всякого рода
галлюцинаций, - сказал Уотсон. - Это я могу подтвердить как врач.
- Как видите, Уотсон, - усмехнулся Холмс, - у нас с вами есть все
основания заключить, что в "Пиковой даме", в сущности, нет ничего
загадочного, таинственного. Все загадки этой повести объясняются причинами
сугубо реальными. Не так ли?
Уотсон уже готов был согласиться с этим утверждением, но насмешливый
тон Холмса заставил его еще раз взвесить все "за" и "против".
- Все загадки? - задумчиво переспросил он. - Нет, Холмс, не все.
Главную загадку этой повести вам объяснить пока не удалось. Да и вряд ли
удастся, если вы не пожелаете выйти за пределы сугубо рациональных,
логических умозаключений.
- Что вы имеете в виду?
- Три карты. Тройка, семерка, туз. Этого никакими реальными причинами
не объяснишь. Ведь графиня не обманула Германна. И тройка выиграла, и
семерка...
- А туз?
- И туз наверняка выиграл бы, если бы Германн не "обдернулся", как
выразился по этому поводу Пушкин. Иными словами, если бы он по ошибке не
вынул из колоды не ту карту: даму вместо туза...
Холмс удовлетворенно кивнул:
- Вы правы. В "Пиковой даме" действительно имеются три фантастических
момента. Рассказ Томского, затем видение Германна и, наконец, последний,
решающий момент: чудесный выигрыш Германна.
- Вот именно! - оживился Уотсон. - Первые два вы объяснили довольно
ловко. Но этот последний, главный фантастический момент вы уж никак не
сможете объяснить, оставаясь в пределах реальности.
- Позвольте, - сказал Холмс. - Но ведь вы сами только что выдвинули
предположение, что Германн уже давно сошел с ума. И разве его рассказ о том,
как овладела им эта маниакальная идея, как всюду, во сне и наяву, ему стали
мерещиться тройка, семерка и туз, - разве это не подтверждает справедливость
вашего предположения?
- Да, но почему ему стали мерещиться именно эти карты? - живо
откликнулся Уотсон. - Если считать, что графиня вовсе не являлась ему с того
света и не называла никаких трех карт, если видение это было самой
обыкновенной галлюцинацией, откуда тогда явились в его мозгу именно эти три
названия? Почему именно тройка? Именно семерка? Именно туз?
Достав с полки "Пиковую даму" Пушкина, Холмс открыл ее на заранее
заложенной странице.
- Я ждал этого вопроса, - сказал он. - Послушайте внимательно, я прочту
вам то место, где Пушкин описывает мучительные размышления Германна,
страстно мечтающего, чтобы графиня открыла ему тайну трех карт.
- Да помню я прекрасно это место! - нетерпеливо воскликнул Уотсон.
- И тем не менее послушайте его еще раз, - сказал Холмс и прочел вслух,
делая особое ударение на отдельных словах: - "Что, если старая графиня
откроет мне свою тайну? Или назначит мне эти три верные карты?.. А