"Бенедикт Сарнов. Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев " - читать интересную книгу автора

третьем, то есть до событий на Сенатской площади. А продолжение этой песенки
Пушкин написал в тысяча восемьсот двадцать восьмом, в эпоху глухой
политической реакции, когда один из авторов этой песенки был уже повешен, а
второй приговорен к каторге, впоследствии замененной солдатчиной.
- Благодарю вас, Холмс! Вы открыли мне глаза! - пылко воскликнул
Уотсон. - Теперь я понимаю, на чем основано мое непроизвольное, горячее
сочувствие этому бедняге Германну...
- Хм, - произнес Холмс.
На лице его появилось столь знакомое Уотсону насмешливое, ироническое
выражение.
- Да, да! - выкрикнул Уотсон. - Я ему сочувствую от всей души! И мне
искренно жаль, что Пушкин не нашел ничего лучшего, чем уготовить этому
своему герою столь печальный конец.
- Успокойтесь, Уотсон, - охладил пыл своего друга Холмс. - Я ведь уже
говорил вам, что до известной степени тоже готов сочувствовать Германну. Но,
несмотря на все мое сочувствие, печальный конец его представляется мне
закономерным. И даже, если хотите, неизбежным.
- Но ведь молодой князь Голицын, историю которого Пушкин положил в
основу сюжета "Пиковой дамы"... Он ведь тоже, я думаю, был порядочным
шалопаем...
- История молодого князя Голицына предельно проста. Он проигрался в пух
и прах. Бабка его пожалела и дала ему возможность отыграться. Вина его в ее
глазах была, вероятно, не так уж велика. К тому же, не забывайте, он был
все-таки ее родной внук. История же Германна - совсем другая. И стала она
другой прежде всего потому, что Пушкин решил поставить в центр своей повести
именно такого человека, как Германн. Опять, уже в который раз, напоминаю
вам, дорогой Уотсон, что у него, как говорит Пушкин, был профиль
Наполеона...
- Дался вам этот профиль Наполеона! Неужели это так важно?
- Очень важно. В этом сходстве с Наполеоном - ключ к характеру
Германна. И, если хотите, ключ ко всей повести. Позвольте напомнить вам
такие строки Пушкина:

Мы все глядим в Наполеоны.
Двуногих тварей миллионы
Для нас орудие одно...

- Вот те на! - озадаченно воскликнул Уотсон. - Значит, Пушкин вовсе не
восхищался Наполеоном?
- Было время, когда он им восхищался. И даже называл его гением и
властителем своих дум, - ответил Холмс. - Но в ту пору, когда он задумал
"Пиковую даму", его отношение к Наполеону было уже совсем иным. И сходство
Германна с Наполеоном в глазах Пушкина теперь уже свидетельствовало не
столько о яркой незаурядности этого его героя - хотя и о ней, конечно, тоже,
- сколько о его способности пройти по трупам ради достижения своей цели.
Вспомните: "Двуногих тварей миллионы для нас орудие одно". Распоряжаться
жизнями миллионов Германну не дано. Но жизнь Лизаветы Ивановны, которую он
обманул, жизнь старухи графини, которую он, в сущности, отправил на тот
свет, обе эти жизни были для него лишь орудием для получения богатства, к
которому он так стремился.