"Бенедикт Сарнов. Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев " - читать интересную книгу автора

ничего не сможете добавить к тому, что заметил я. Это человек прежде всего
весьма предусмотрительный...
- В самом деле?
- Ну конечно! Вы только поглядите на него: в ясный, теплый, солнечный
день он в теплом пальто на вате, в калошах, с зонтиком. Это уже даже не
предусмотрительность, а какая-то патологическая боязливость. Как бы то ни
было, он - чудовищный педант. Я думаю, что, скорее всего, он старый
холостяк. Я сам, как вы знаете, долгое время жил один и отлично знаю, что у
нашего брата холостяка со временем вырабатывается тьма всяких нелепых и даже
смехотворных привычек.
- Браво, Уотсон! - одобрительно воскликнул Холмс. - Ну-с? Дальше?
- Вам мало? - удивился Уотсон. - Мне кажется, дорогой Холмс, что я
извлек из своих наблюдений все, что из них можно было извлечь. Боюсь, что
даже вы не сможете тут ничего добавить.
- Пожалуй, - согласился Холмс - Разве только самую малость.
Уотсон просиял. Однако торжество его длилось недолго.
- Вы отметили только калоши, зонтик да теплое пальто на вате, - начал
Холмс. - А вы заметили, что зонтик у этого господина в чехле?
- Ну да, заметил. И что отсюда следует?
- Думаю, что не ошибусь, - невозмутимо продолжал Холмс, - если выскажу
предположение, что часы, хранящиеся в его жилетном кармане, тоже в чехле из
серой замши. А если вы попросите у него перочинный ножик, чтобы очинить
карандаш, окажется, что и нож тоже в специальном чехольчике.
- Все это чистейшие домыслы, дорогой Холмс! Но да же если это
действительно так, в чем я, кстати, очень сомневаюсь, о чем это говорит?
Только лишь о том, что господин этот - препротивнейший педант, о чем я уже
имел честь вам докладывать.
- Не только об этом, милый Уотсон! Поверьте мне, не только об этом. У
этого человека наблюдается постоянное и непреодолимое стремление окружить
себя оболочкой, создать себе, так сказать, футляр, который бы его защитил от
внешних влияний. Действительность раздражает его, пугает, держит в
постоянной тревоге, и он старается спрятаться от нее. Не случайно и
профессию он себе выбрал такую...
- А откуда вы знаете, какая у него профессия? - изумился Уотсон.
- Да уж знаю. Можете мне поверить, я не ошибаюсь. Он преподает в
гимназии древние языки: латынь, греческий. И эта его профессия, как я уже
пытался сказать вам за секунду до того, как вы меня прервали, эти самые
древние языки для него, в сущности, - те же калоши и зонтик, куда он
прячется от действительной жизни.
- Ну, знаете, Холмс, - не выдержал Уотсон, - если хотя бы половина
того, что вы тут наговорили, окажется правдой...
- А вы сейчас легко сможете это проверить, - пожал плечами Холмс. -
Насколько я понимаю, наш странный гость вот-вот постучится к нам в дверь. Я
уже слышу на лестнице его шаги.
И в самом деле за дверью послышались сперва робкие шаги, затем
осторожное покашливанье и, наконец, негромкий стук.
Спустя минуту странный гость уже сидел в кресле напротив Холмса и
Уотсона и застенчиво протирал носовым платком свои темные очки.
- Прежде чем вы приступите к изложению тех обстоятельств, которые
привели вас к нам, - обратился к нему Уотсон, - быть может, вы не откажете в