"Бенедикт Сарнов. Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев " - читать интересную книгу автора

- Подойди, подойди, любезный! Я и отцу-то твоему правду одна говорила,
когда он в случае был, а тебе-то и Бог велит.
Она помолчала. Все молчали, ожидая того, что будет, и чувствуя, что
было только предисловие.
- Хорош, нечего сказать! хорош мальчик!.. Отец на одре лежит, а он
забавляется, квартального на медведя верхом сажает. Стыдно, батюшка, стыдно!
Лучше бы на войну шел.
Она отвернулась и подала руку графу, который едва удерживался от смеха.
- Ну, что ж, к столу, я чай, пора? - сказала Марья Дмитриевна.
Впереди пошел граф с Марьей Дмитриевной; потом графиня, которую провел
гусарский полковник, нужный человек, с которым Николай должен был догонять
полк. Анна Михайловна - с Шиншиным. Берг подал руку Вере... За ними шли еще
другие пары, протянувшиеся по всей зале, а сзади всех поодиночке дети,
гувернеры и гувернантки. Официанты зашевелились, стулья загремели, на хорах
заиграла музыка, и гости разместились. Звуки домашней музыки графа
заменились звуками ножей и вилок, говора гостей, тихих шагов официантов...
На мужском конце стола разговор все более и более оживлялся. Полковник
рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что
экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
- И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? - сказал Шиншин.
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно,
служака и патриот. Он обиделся словам Шиншина.
- А затэм, мылостывый государ, - сказал он, выговаривая "э" вместо "е"
и "ъ" вместо "ь". - Затэм, что импэратор это знаэт. Он в манифэстэ сказал,
что нэ можэт смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России.
- "Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена", - сказал
Шиншин, морщась и улыбаясь. - Уж на что Суворова - и того расколотили, а где
у нас Суворовы теперь?
- Мы должны драться до послэднэ капли кров, - сказал полковник, ударяя
по столу, - и умэр-р-рэт за своэго импэратора, и тогда всэй будэт хорошо. А
рассуждать как мо-о-ожно (он особенно вытянул голос на слове "можно"), как
мо-о-ожно меньше, - докончил он, опять обращаясь к графу. - Так старые
гусары судим, вот и все. А вы как судитэ, молодой человек? - прибавил он,
обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою
собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
- Совершенно с вами согласен, - отвечал Николай, весь вспыхнув, - я
убежден, что русские должны умирать или побеждать!
- Неужели они все так стремятся умереть? - шепнул Уотсон Холмсу.
- Почему же. Некоторые, напротив, рассчитывают на то, что умирать будут
другие. Спросите хоть вашего соседа, - ответил ему Холмс, указывая на
сидящего рядом Берга.
Уотсон тотчас же осуществил это предложение Холмса.
- Скажите, сударь, - обратился он к Бергу, - вы тоже радуетесь, что
война объявлена?
- О, да! - с готовностью отвечал тот. - Переводом в гвардию я уже
выиграл чин перед своими товарищами по корпусу. А тут - война. Как же мне не
радоваться. В военное время ротного командира могут убить и я, оставшись
старшим в роте, очень легко могу стать ротным.
- Настоящий гусар, молодой челолвэк! - крикнул полковник, ударив опять
по столу.