"Бенедикт Сарнов. Занимательное литературоведение, или Новые похождения знакомых героев " - читать интересную книгу автора

между собой офицеры.
Но вот наступила торжественная минута. Барятинский встал и, подняв
бокал, обратился к Козловскому с короткой речью. Когда Барятинский кончил,
Козловский встал и довольно твердым голосом начал:
- По Высочайшей Его Величества воле, я уезжаю от вас, расстаюсь с вами,
господа офицеры, - сказал он. - Но считайте меня всегда, как, с вами... Вам,
господа, знакома, как, истина - один в поле не воин. Поэтому все, чем я на
службе моей, как, награжден, все, как, чем осыпан, великими щедротами
государя императора, как, всем положением моим, и, как, добрым именем, всем,
всем решительно, как... - здесь голос его задрожал, - я, как, обязан одним
вам и одним вам, дорогие друзья мои! - И морщинистое лицо сморщилось еще
больше. Он всхлипнул, и слезы выступили ему на глаза. - От всего сердца
приношу вам, как, мою искреннюю задушевную признательность...
Козловский не мог говорить дальше и, встав, стал обнимать офицеров,
которые подходили к нему. Все были растроганы.

- Итак, Уотсон, - сказал Холмс, подняв глаза от книги, - вы продолжаете
настаивать на том, что вся эта сцена была Толстым выдумана?
Хорошо зная своего друга, а потому, почувствовав в этом его вопросе
какой-то подвох, Уотсон отвечал уже не так уверенно:
- Обо всей сцене я не говорил. Сам этот эпизод прощания генерала с
офицерами, быть может, и не выдуман. А вот речь... Эта изумительная его
речь, и смешная, и трогательная, она, конечно, придумана. И придумана, надо
сказать, замечательно!
- В таком случае, - сказал Холмс, достав из своего необъятного бюро
какой-то старый журнал, - взгляните сюда.
- Что это? - спросил Уотсон.
- Журнал "Исторический вестник" за апрель тысяча восемьсот девяносто
третьего года. В этом номере были напечатаны воспоминания Полторацкого...
да, да, того самого офицера, который упоминается и в этом эпизоде тоже,
одного из участников описываемых в "Хаджи-Мурате" событий.
- И что же там пишет этот Полторацкий? - не без некоторого раздражения
спросил Уотсон.
- А вот, прочтите сами.
И Холмс передал Уотсону раскрытый журнал, отчеркнув ногтем нужные
строки, точь-в-точь как это несколько минут тому назад сделал Уотсон,
протягивая ему развернутый том Толстого.
С изумлением Уотсон стал читать вслух:
- "Вам, господа, знакома, как, истина: один в поле не воин... Все, чем
я на службе моей, как, награжден, все, чем осыпан великими щедротами..."
Помилуй Бог! - воскликнул он. - Так значит Толстой не выдумал этот монолог?
- Не выдумал, - подтвердил Холмс. - Весь эпизод он заимствовал из
воспоминаний Полторацкого. А речь генерала Козловского, как вы только что
убедились, была воспроизведена им почти дословно. Толстой почувствовал в
этом эпизоде аромат подлинности, художественное очарование живой натуры. И
сохранил его почти в неприкосновенности, лишь слегка пройдясь по тексту
Полторацкого своею рукой.
- Уж не хотите ли вы сказать, Холмс, что в "Хаджи-Мурате" вообще нет ни
одного вымышленного эпизода, ни одной выдуманной подробности?
- О, нет! - покачал головой Холмс. - Совсем нет. Я хотел лишь