"Жозе Сарамаго. In Nomine Dei " - читать интересную книгу автора

ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Ты, Книппердолинк, будешь моим оруженосцем, тем, чья
власть и могущество уступают лишь Яну ван Лейдену.
РОТМАНН: Должен ли я спросить о себе?
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Ты - Ротманн, а потому ни в чем более не нуждаешься.
ХОР СУДЕЙ ИЗРАИЛЕВЫХ: Господь говорит устами Яна ван Лейдена, и слово
его отныне - закон для Мюнстера.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Только праведникам найдется место под сенью
возрожденной Церкви, а потому ужасной карой покаран будет всякий, кто,
испросив и восприняв новое крещение, снова впадет во грех. Лютой смертью
умрут клевещущие, подстрекающие к смуте и бунту, поднимающие голос против
родителей своих, не повинующиеся приказам хозяев своих, прелюбодействующие,
развратничающие, ропщущие, а равно и те, кто затевает распрю, и те, кто
приносит жалобу без должных оснований. Таков установленный мной закон, вам
же надлежит следить за тем, чтобы никто не дерзнул преступить его. Вы -
стражи моего правосудия. Ибо довольно погибнуть лишь одной душе в Мюнстере,
как погибнет весь Мюнстер.
ХОР СУДЕЙ ИЗРАИЛЕВЫХ: Праведный народ мюнстерский, изгони грех из
среды твоей, помни, что возвещено было пророком: "...87...."
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН:
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ: Олоферн, военачальник ассирийский, пал не от руки
юноши. Не герои и не великаны, наделенные телесной мощью, противостали ему.
Но Юдифь, дочь Мерари, погубила его красотой своего лица. Она сняла свой
вдовий убор, нарядилась в богатые одежды, чтобы для славы и торжества своих
соплеменников-израильтян соблазнить Олоферна. Умастилась благовониями.
Надела тюрбан. И красота её пленила душу Олоферна. И она отрубила ему
голову его собственным мечом.
(Пауза. Из церкви Святого Ламберта начинают выходить горожане,
слушавшие проповедь. Постепенно все исчезают. На сцене остаются ГЕРТРУДА
ФОН УТРЕХТ и ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН.)
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Пути Господни неисповедимы, непостижны разумению
человеческому. Господь волен в своих желаниях. В стенах крепости Ветулия
стояла целая армия израильтян, однако же Он решил, что ассирийцы, осадившие
город, будут побеждены слабой женщиной.
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Душа моя пребывает в смятении.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Отчего?
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Оттого что я не знаю, Господу ли принадлежит тот голос,
который звучит в ней неумолчно, приказывая мне спасти Мюнстер. Или же это
демоны гордыни и самонадеянности обуяли её, влезли мне в душу, чтобы
искушать меня.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: О чем ты? Говори ясней.
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Если Господь пожелал, чтобы Олоферн, военачальник царя
Навуходоносора, пал от руки Юдифи, вдовы Манассии, почему бы не пожелать
Ему, чтобы девица Хилле Фейкен убила епископа Вальдека, полководца папы?
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Ты, верно, сошла с ума, девица Хилле Фейкен?
Неужели ты думаешь, что сумеешь живой дойти до лагеря католиков? А если и
дойдешь, неужто можешь вообразить, что поднимешь меч на епископа и убьешь
его? Вспомни, какая участь постигла Яна Маттиса - он ведь тоже решил, что
Господь воззвал к нему, а в итоге лишился головы.
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Если Ротманн говорил нам сегодня о Юдифи и Олоферне, то