"Жозе Сарамаго. Поднявшийся с земли " - читать интересную книгу автора

навсегда запомнить лица. И парни злобились на непрошеных защитников. Может
быть, за них и не стали бы просить, не случись вся эта история за дня два до
того, как в Салазара бросили бомбу. Но Салазар уцелел.
В воскресенье парни пошли на площадь наниматься, однако никто их не
нанял. Так было и в следующее воскресенье, и в следующее. У хозяев хорошая
память и надежная система оповещения: утаить от них что-либо невозможно,
хозяин простит, только если уж очень ему захочется совершить доброе дело,
простит, но не забудет. Пришлось Мануэлу Эспаде идти пасти свиней, и в
этой-то пасторали и произошла его встреча с Антонио Мау-Темпо, которому он
по прошествии некоторого времени станет шурином.


* * *

С Сарой да Консейсан нехорошо. Ей стал сниться покойник муж: ночи не
проходит, чтобы не увидала она, как висит Домингос на оливе, а на шее у
него - лиловый след петли, - нельзя его так хоронить, и вот она оттирает
этот рубец вином и знает, что, если отойдет кровоподтек, оживет Домингос;
вот ведь странность - наяву ей вовсе этого не хочется, а во сне - поди ж ты.
Сара да Консейсан, которая в молодости так много мыкалась по свету, теперь
тихо живет в доме своего сына Жоана и жены его Фаустины, почти все время
молчит - ну, впрочем, она всегда такая была, - помогает по хозяйству, нянчит
внучек Грасинду и Амелию, кормит птицу, штопает и зашивает, зашивает и
штопает, латает башмаки - этому искусству обучилась она в ту пору, когда
помогала Домингосу. Водится за ней одна странность: глубокой ночью, когда
все спят, выходит Сара из дому. Далеко не забирается - страшно все-таки -
дойдет до конца улицы и назад. Соседи считает - старуха тронулась, потому
что если бы все матери уходили ночами из дому, чтобы их сыновья и невестки -
или дочери и зятья - без помехи начинали бы свои супружеские забавы, то
поступок их можно было бы занести на убогие скрижали добрых дел
человеческих. Бродили бы старухи в потемках или при луне, присаживались бы у
невысокой ограды или на паперти, молча бы ждали, перебирая в памяти свои
собственные, давно миновавшие ночи - что было, чего не было, долго ли
длилось, - а потом кто-нибудь из них говорил бы: Можно возвращаться, и они
вставали бы, до завтра, и расходились бы по домам, и, тихонько отведя засов,
входили в комнату, а муж с женой, может, спят себе крепким сном - не каждую
же ночь, матушка, исполнять им свой супружеский долг. Но Сара да Консейсан,
видно, считала по-другому и никогда не входила в дом до рассвета - вот
только плохо, если дождь начинался; она пряталась тогда под навесом во дворе
до тех пор, пока жалостливая Фаустина - женщина женщину всегда поймет - не
окликала ее с порога, - это означало, что ночь безгрешна, как те вон
холодные звезды. А может быть, Сара да Консейсан просто убегала от
карауливших ее снов, но все равно, как ни старайся, на рассвете снова
увидишь оливковую рощу на следующий день после смерти Домингоса, и снова - с
бутылкой вина в одной руке, с тряпочкой - в другой - придется оттирать след
веревки, а голова мужа будет болтаться из стороны в сторону, и холодные
глаза взглянут на тебя, а то еще хуже - нет у покойника лица вовсе. Сара да
Консейсан просыпается в холодном поту, слышит, как похрапывает сын, как
мечется в постели внук - невестка-то с внучками спит бесшумно, - подойдет к
девочкам - на какую долю ращу я вас и оберегаю, не дай вам Бог знать таких