"Жозе Сарамаго. Поднявшийся с земли " - читать интересную книгу автора

о нем еще расскажем, - бросает работу, подзывает товарищей и говорит: Я
ухожу, это не работа, а пытка. У зева молотилки снова стоит теперь старший и
кричит: Подавай, но крик его повисает в воздухе, и руки у него опускаются,
потому что четверо парней уходят все вместе, отряхиваются, они похожи на
глиняных, еще не обожженных кукол, лица у них темные, с полосами высохшего
пота - прямо клоуны, слава богу, что это не смешно. Старший спрыгивает с
машины, выключает мотор. Тишина давит на уши. Бегом бежит десятник, кричит
запыхавшись: Что такое, что такое, а Мануэл Эспада отвечает: Я ухожу, и
остальные: Мы тоже. Значит, вы не хотите работать, оторопев, спрашивает
десятник. Если оглянуться вокруг, заметишь, что воздух дрожит, это так
преломляется в нем знойное солнце, но можно подумать, что дрожит вся
латифундия - а чего дрожать, что такого случилось: четверо парней, которым
не надо кормить жену и детей, решили уйти. А я ведь из-за детей согласился
тогда поехать на митинг, говорит Жоан Мау-Темпо Фаустине. А она отвечает: Не
думай больше об этом, вставай, пора.
А Мануэл Эспада со своими друзьями идет к управляющему, косому
Анаклето, идет, чтобы получить деньги за отработанные дни и сообщить, что
уходит: мочи нет. Прижмуривая свой косой глаз, он оглядывает четверых
молодцов: Денег вам не отдам, отныне вы - забастовщи ки. Что значит это
слово, четыре смутьяна не знали по причине юного возраста и полного
незнакомства с вопросом. Они шагают в Монте-Лавре, путь им лежит неблиз кий,
они шагают по старым дорогам, не гордясь своим поступком и не жалея о нем:
так уж вышло, нельзя всю жизнь покоряться - и парни, по правде вам сказать,
идут и говорят о том, о чем положено говорить в их возрасте, a один из них
швырнул камнем в удода, пролетавшего над дорогой, и печалит их только
разлука с теми женщинами с севера, которые работали вместе с ними, - жатва,
самое горячее время, рук не хватает.
Хорошо, конечно, идти пешком, все увидишь и посмотришь по пути, но
когда сильно торопишься и еще сильнее жаждешь правосудия, когда
злоумышленники угрожают благосостоянию латифундии, то приходится запрячь
коня в тележку, и разъяренный, перепуганный Анаклето спешит в Монтемор, и
щеки его горят румянцем праведного гнева: он горой стоит за незыблемость
устоев, а уж в Монтеморе с этими делами умеют управляться, и он расскажет
начальнику стражи о том, что четверо из Монте-Мавре объявили забастовку: А
что же мне-то делать? Молотилка-то простаивает, людей нет, что я скажу
хозяину? И майор Хорохор отвечает ему: Ступай с Богом, мы примем меры, и
Анаклето с Богом возвращается на поле, теперь уже не торопясь, со сладким
чувством исполненного долга - приятного долга, и вот его обгоняет
автомобиль, и кто-то кивает ему оттуда - это чиновник из магистрата: Пока,
Анаклето, и с ним лейтенант и наряд солдат: автомобиль, танк, "тигр",
"шерман" летит на врага, ощетинившись во все стороны разнообразным оружием -
от пистолетика до безоткатной пушки, - а родина любуется и гордится теми,
кто подставляет грудь под пули, поют горны, зовет труба, а где-то на старой
дороге четверо преступников остановились посмотреть, кто пустит струю всех
выше и дальше.
При въезде в Монте-Лавре автомобиль облаивают собаки - детали создают
правдоподобие, - и, поскольку улица круто поднимается вверх, отряд вылезает
из автомобиля и движется рассыпным строем, имея впереди представителя
гражданской власти и прикрывая ему тыл. Усердие и рвение - будь начеку! -
приводят их к старосте, который, так сказать, теряет дар речи, увидав, как в