"Жозе Сарамаго. Поднявшийся с земли " - читать интересную книгу автора

столько-то. Это хорошие работники: когда в ходу были плети, крестьяне,
должно быть, с гордостью показывали красные рубцы на спине, а если они еще и
кровоточили, то совсем хорошо; батраки так же гордятся синяками, как
городское отребье - сифилитическими язвами и шанкром, свидетельствующими о
мужественности их обладателей. Ах, народ, тебя топят в меду невежества, в
жиру незнания, несть числа твоим обидчикам! Работай, работай, надорвись на
работе, - управляющий и хозяин вспомнят о тебе добрым словом, а вот если
пойдет о тебе дурная слава, никто и никогда тебя не наймет, - будешь шляться
по кабакам с такими же, как ты, бедолагами, и они первые станут тебя
презирать, а управляющий и хозяин глянут с отвращением, если вообще заметят,
и останешься ты без работы, чтоб знал... А другие, насмотревшись на тебя,
станут еще пуще надрываться на работе, а когда ты придешь домой - да разве
это дом? - то язык не повернется выговорить, что не нашел работы, другим
нашлась, а тебе - нет. Что ж, постарайся исправиться, пока не поздно,
поклянись, вывернись наизнанку, отдай всю кровь по капле, вскрой вены и
скажи: Вот вам моя кровь - пейте, вот вам моя плоть - ешьте, вот вам моя
жизнь - возьмите ее с благословения святой церкви, под знамя смирно, парад
войск, вручение верительных грамот, университетский диплом, да будет воля
ваша на земле, как на небесах.
Но жизнь, помимо всего прочего, - это еще и игра, игровое упражнение;
забава - это серьезнейшее и очень важное философическое времяпрепровождение:
для детей - это условие их роста, для взрослых - возвращение в детство, и в
чем-то весьма полезное возвращение. По этому поводу написаны целые
библиотеки солидных и весомых исследований, но убедят они только дураков.
Ошибкой будет считать, что трансцендентальность можно обнаружить только в
этих книгах - достаточно одного взгляда, одной минуты наблюдения за тем, как
кошка, например, играет с мышью, как кошка съедает мышь. Единственная
проблема, имеющая значение, формулируется так: кому на самом деле выгодна
изначальная, первичная невинность игры, вот такой, скажем, вовсе не невинной
игры, которую затевает надсмотрщик: А ну-ка, давайте наперегонки, посмотрим,
кто у нас последний. А бегуны - вот они-то невинны и обмануты - рысью,
галопом, вскачь несутся из Монте-Лавре в Вале-де-Канес, чтобы завоевать
славу, придя первым, или покорно удовольствоваться тем, что хоть не
последний. А уж последний - кому-то неминуемо придется стать последним -
должен будет выслушать все насмешки и шутки запыхавшихся победителей, весь
этот оскорбительный и оглушительный галдеж - ох, дураки, - приходилось и
Жоану Мау-Темпо сносить позор: должно быть, лодырь, силы нет в ногах, не
мужчина ты, а неизвестно что. Португалия наша - родина крепких мужчин, в них
недостатка нет, ну а что же говорить о том, кто последним прибежал: тебя,
слабака, кормить - на дерьмо переводить.
На этом забавы не кончаются. Тот, кто прибежал последним, хочет
отличиться в чем-нибудь другом - поднять, скажем, столько, сколько никто
поднять не может. Возле поленницы ты, подложив мешковину, чтоб не так больно
было, говоришь: Поднимите-ка эту корягу мне на плечи, я ее снесу один.
Десятник смотрит, надо показать товарищам, что ты не хуже их, и, кроме того,
надо, чтобы тебя наняли на следующую неделю, у тебя дети, и вот двое
поднимают корягу, дети, правда, не твои, да стали как родные, и кряхтят от
натуги, и опускают ее тебе на плечи, и ты сгибаешься, как верблюд, где-то на
картинке ты видал верблюда, и от этого груза подкашиваются ноги, но ты
стискиваешь челюсти, напрягаешь мышцы спины и потихоньку выпрямляешься, ох и