"Жозе Сарамаго. Поднявшийся с земли " - читать интересную книгу автора

хозяином и работником - штука тонкая, их не определишь и не объяснишь
словами: надо самому пойти посмотреть, посмотреть и послушать.
Если не считать земли, то самое главное для Ламберто - это управляющий.
Управляющий - это хлыст, которым держат в повиновении всю свору собак.
Управляющий - это пес, выбранный среди других псов и других псов кусающий.
Обязательно нужно, чтобы управляющий сам был псом, чтобы он знал все собачьи
повадки и хитрости. Сыновья Норберто - что Алберто, что Умберто - в
управляющие не годятся. Управляющий - это первый из слуг, а его блага и
привилегии прямо зависят от того, сколько лишней работы сможет он задать
своей своре. И все-таки это слуга. Он стоит между первыми и последними, и
среди людей он - то же самое, что мул среди животных; он - исключение из
правил; он - иуда, предавший себе подобных за право властвовать и лишнюю
порцию хлеба.
Невежество - это мощная и решающая сила. Как хорошо, говорит Сигизберто
на ужине по случаю своего дня рождения, как хорошо, что они ничего не умеют:
ни читать, ни писать, ни думать, как хорошо, что они считают мир неизменным,
а этот порядок вещей - единственно возможным и воображают, что рай настанет
только после смерти - падре Агамедес объяснит это лучше меня - и что только
труд дает почет и деньги, но они не должны знать, что я зарабатываю больше,
чем они, земля-то моя, а когда приходит срок платить подати и налоги, я беру
деньги у них, так было и так будет, кто даст им работу, если не я, я -
земля, они - труд, что хорошо для меня, хорошо и для них, так Господь
судил - падре Агамедес объяснит это лучше... объяснит им это простыми
словами, чтоб у них окончательно не зашел ум за разум, ну а если слов падре
Агамедеса окажется недостаточно, то есть и гвардия, которая ездит по
деревням, ездит - и все, увидал ее - и мигом все понял. Но скажите мне,
матушка, ведь гвардия может приняться и за владельцев латифундий? У бедного
мальчика в голове, наверно, помутилось, где ж это видано, чтобы гвардия,
созданная и вскормленная, чтобы держать народ в узде, пошла против нас. Ах,
матушка, выходит, гвардия только для того и существует, а как же народ? А у
народа нет тех, кто отколотит латифундиста, который приказывает гвардии
отколотить народ. Но ведь народ может попросить гвардию, чтобы та отколотила
латифундиста. Я говорю, Мария, у мальчика ум за разум зашел, не позволяй ему
вести такие разговоры, потому что гвардия нам еще пригодится.
Народ создан для того, чтобы жить в грязи и в голоде. Тот, кто моется,
плохо работает, - может, в городе и по-другому, не знаю, но здесь, в
латифундии, когда уходишь из дома на три-четыре недели, а иногда и больше -
зависит от того, на какой срок нанял тебя Алберто, - то не мыться и не
бриться - это вопрос чести и мужского достоинства. Если же все-таки
вымоешься и побреешься - предположим по нашей наивности невероятное, - тебя
на смех поднимут и хозяева, и твои собственные товарищи. Уж такое нынче
время: страдальцы кичатся своим страданием, рабы - рабством. Нужно, чтобы
земледелец был грязнее земляного червя, чтобы глаза у него гноились, чтобы
вонь от его рук, ног, головы, подмышек, паха, заднего прохода фимиамом
возносилась к небесам во славу работы на латифундии, - нужно, чтобы человек
опустился ниже животного, потому что животное все-таки вылизывается, нужно,
чтобы он одичал, чтобы он не уважал ни себя самого, ни своего ближнего.
Но это еще не все. Работники гордятся побоями, полученными на работе.
Каждый синяк - повод для похвальбы в таверне, за стаканом вина. Когда я
работал у Берто, меня избили столько-то раз, а когда нанялся к Умберто -