"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

возвращается: Теперь ты не скоро увидишь меня, пообещал он, а если бы он
появился снова, она бы не стала пугаться, как прежде, а забросала бы его
вопросами и сумела бы заставить его ответить на них, ведь женщина, родившая
одного сына и вынашивающая другого, лишена бессловесной овечьей покорности,
ибо на собственной шкуре познала, что такое муки, опасности, скорбь, и, если
положить все это на одну чашу весов, вряд ли чем удастся перевесить такой
груз. И, доведись ей вновь беседовать с ангелом, он бы теперь не отделался
от нее тем, что сказал в первую их встречу: Да благословит тебя Бог, жена,
да пошлет он тебе детей, да избавит он их от доли, что выпала тому, кто
стоит пред тобой, чья жизнь исполнена горестей, кому некуда приклонить
голову, - теперь ему пришлось бы, во-первых, объяснить, кто этот Бог, от
имени которого он говорит, во-вторых, правда ли, что ему и в самом деле
негде приклонить голову, ибо довольно странно слышать такое от ангела, или
же он произнес эти слова оттого лишь, что слишком вошел в роль нищего,
далее, пусть объяснит, о каком будущем, уготованном моему сыну, говорилось в
том печальном и мрачном пророчестве и, наконец, что это за тайна скрыта в
чашке со светящейся землей - ее зарыли возле двери, и вскоре на этом самом
месте после их возвращения из Вифлеема выросло это странное деревце, стволик
да листья, и, как ни пытались вырвать его с корнем, оно каждый раз вырастало
снова и разрасталось пуще прежнего. Двое старейшин синагоги, Закхей и
Дотаим, приходили посмотреть на него и, хоть не были особенно сведущи в
ботанике, сделали вывод, что оно в должный срок произросло из семени,
принесенного вместе с той самой светящейся землей, по выражению Закхея, как
Закон Господа, создавшего жизнь. Но если Мария со временем привыкла к этому
упорному деревцу и считала, что оно оживляет и украшает двор их, то в душу
Иосифа вносило оно смуту, подпитывая новыми резонами давние подозрения, так
что он даже перенес свой верстак на другое место, делая при этом вид, что
этого мерзкого растеньица просто не существует. Чего только не предпринимал
он, чтобы его извести, к каким только средствам - и все впустую - не
прибегал: рубил его, пилил его, поливал кипятком, обкладывал комель
раскаленными головнями и только на одно из какого-то суеверного почтения так
и не отважился, не решился - вонзить в землю мотыгу и копать до тех пор,
пока не удастся добраться до самого корня зла - чашки со светящейся землей.
Вот как жили Иосиф с Марией, когда на свет появился их второй сын,
нареченный Иаковом.
И минуло так еще несколько лет, и все оставалось по-прежнему, если не
считать того, что появилось на свет еще несколько сыновей и две дочери и
что, фигурально выражаясь, в родителях их окончательно померк последний
блеск молодости. Что ж, удивляться не приходится: известно, как изнашивается
женщина, когда часто носит она и рожает, уходят мало-помалу и красота и
свежесть - если, конечно, обладала она ими, увядают лицо и тело, да и
немудрено: за Иаковом следом родилась Лизия, за Лизией - Иосиф, за Иосифом -
Иуда, за Иудой - Симон, за Симоном - Лидия, за Лидией - Иустин, за
Иустином - Самуил, а те, кто рождались после Самуила, умирали во
младенчестве, не успев получить имя. Дети нам даны на радость и в утешение,
и Мария изо всех сил старалась радоваться и утешаться, но когда месяц за
месяцем вынашиваешь в утомленной своей утробе столько плодов любви,
отнимающих все силы телесные и душевные, то невольно закрадется в душу
сперва недоумение, потом нетерпение, а потом и негодование, но не в такое
время жила Мария, чтобы возложить ответственность за это на мужа своего