"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

Господом, но лишь сообщил кратко: Я ангел, поспешив при этом предупредить
Марию: Только никому не говори об этом, как будто опасался, что это станет
известно всем. Наверняка найдется немало таких, кто станет возражать против
подобного толкования отдельных незначительных подробностей, ничуть не
проясняющих сути этой архиизвестной истории, хотя автору настоящего
евангелия представляется весьма существенной, как в отношении прошлого, так
и в отношении будущего, разница касательно того, объявят тебя ангелом
небесным или ангелом преисподней, причем разница здесь важна не только по
форме, но и по сути, по существу и по содержанию, ведь, насколько известно,
сотворивший первых сотворил и вторых, хотя затем и исправил свою ошибку.
Мария, как и муж ее, впрочем по разным причинам, иногда вдруг впадает в
глубокую задумчивость, застывает на месте с отсутствующим видом, устремив
отрешенный взгляд неведомо куда, и все у нее тогда начинает валиться из рук,
и, честно говоря, ничего тут не было бы странного для женщины в ее
положении, если бы все бесчисленное разнообразие мыслей ее не сводилось в
конечном итоге к одному вопросу: Почему ангел возвестил мне о рождении
Иисуса, а сейчас не является? И она смотрит на своего первенца, который в
эту пору уже начал ползать, как и все дети в этом возрасте, смотрит,
стараясь найти в нем какую-нибудь отличительную черту, примету,
особенность - звезду ли во лбу или шестой палец на руке, но сын ее - такой
же точно, как и все: так же пускает пузыри, пачкает пеленки и плачет, и вся
разница между ним и всеми остальными в том, что это ее сын, и волосы у него
темные, как у отца с матерью, и радужка глаза уже теряет белесоватый, так
называемый молочный оттенок, приобретая мало-помалу свой природный или по
наследству полученный от многих поколений предков цвет - темно-карий вокруг
зрачка, а чем дальше от него, тем заметней делается отлив, который мы бы
определили как дымчато-зеленоватый, но ведь ничего в этом нет особенного, и
значение это имеет, лишь когда речь заходит о нашем с вами ребенке или - в
данном случае - о сыне Марии. Пройдет всего несколько недель, и малыш начнет
делать первые попытки встать на ножки и ходить, то и дело привычно опускаясь
на четвереньки, он будет замирать, устремив взгляд вперед и с трудом
удерживая головку, при звуке материнского голоса, зовущего его к себе: Сюда,
сюда, мой мальчик, а чуть позже попробует заговорить, ощутив, что какие-то
новые звуки теснятся в гортани, стремясь вырваться наружу, вначале ему будет
трудно управляться с ними, он будет путать их с другими, уже знакомыми и
освоенными то ли в крике, то ли в плаче, а потом, догадавшись, что
производить эти новые звуки нужно как-то иначе, он будет пытаться повторить
их вслед за отцом и матерью, следя при этом за движением их губ, до тех пор,
пока не произнесет свое первое слово, хотя никому пока не ведомо, что это
будет за слово, - может быть, "папа", может быть, "мама", а может быть,
"каша", однако уже сейчас можно сказать наверняка, что, если матери или
кому-нибудь из соседок вздумается опять задать ему вопрос: А куда курочка
откладывает яичко, младенец Иисус больше никогда не станет отвечать им этим
нелепейшим жестом - тыча пальчиком правой руки в левую ладошку, что просто
унизительно и оскорбительно для человеческого существа, не заслуживающего
того, чтобы к нему относились словно к собачонке, выучившейся реагировать на
звук - будь то голос, свист или щелкание плетки. Теперь, отказавшись
показывать это месте на своей ладони, Иисус ясно давал понять
интересующимся, что курочка может отложить яичко, где ей только вздумается.
Глядя на своего сына, Мария вздыхала, сожалея о том, что ангел так долго не