"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

Иосифа и уж подавно - на Господа нашего, который один, как известно, в
животе и смерти волен и без его соизволения даже волос с головы не упадет.
Иосиф же мало понимал в том, как и почему появляются на свет дети, то есть,
обладая некоторыми самыми начальными и практическими понятиями, подходил к
этому вопросу, если позволено будет так выразиться, сугубо эмпирически, ибо
урок, ежедневно даваемый ему миром, сводил все загадки к одному непреложно
очевидному факту, - если соединяется мужчина с женщиной, если, иными
словами, познают они друг друга, то весьма высока вероятность того, что
спустя девять или, реже, семь месяцев произведет женщина на свет вполне
пригодного к жизни ребенка. Мужское семя, брошенное в женское лоно, уже
несет в себе невидимо для глаза новое существо, которое Бог избрал, чтобы не
пресекся и не оскудел род людской, по воле его населяющий этот мир, однако
происходит это не всегда, что доказывает лишний раз неисповедимость путей
Господних: чтобы родилось дитя, семя мужское само по себе есть условие
необходимое, но недостаточное - нужно еще, чтобы мужчина не изливал семя
свое помимо места, для него предназначенного, как поступал бедный Онан,
поплатившийся жизнью за то, что не желал продолжить род покойного своего
брата, зная наверняка, что, если не попадет семя в лоно женщины, с полной
уверенностью можно утверждать, что не забеременеет она, но при всех прочих
условиях не врет поговорка, и уж если повадился кувшин по воду ходить, то
трижды девять - двадцать семь. Доказано, однако, что сам Бог поместил
грядущего Исаака в капли той уже сякнущей жидкости, которую Авраам оказался
способен из себя извергнуть, и не кто, как Бог, окропил ими недра жены его
Сары, у которой к тому времени уже прекратилось обыкновенное у женщин. И мы,
рассмотрев этот вопрос под этим теогенетическим углом, сможем заключить, не
входя в противоречие с логикой, ибо должно ей быть на первом месте и в этом
мире, и во всех прочих, что именно Бог с таким упорством побуждал, чтобы не
сказать - подстрекал Иосифа столь часто и рьяно входить к жене своей Марии,
превратив ее в некое орудие, с помощью коего он избывал угрызения совести,
мучившие его с того самого дня, когда он допустил, не дав себе труда
задуматься о последствиях, избиение младенцев в Вифлееме. Но самое
любопытное обстоятельство, доказывавшее, что пути Господни не только
неисповедимы, но и зачастую попросту непроходимы, в том заключалось, что
Иосиф, хоть и действовал едва ли не бессознательно, по наитию, почитал -
хотите верьте, хотите нет - осененными Божьей благодатью действия свои,
направленные на то, чтобы этим упорным оплодотворением если не вернуть в мир
убитых в Вифлееме младенцев - это, разумеется, было невозможно, - то
привести в него хотя бы такое же число загубленных душ, с тем чтобы к
следующей переписи все цифры сошлись. Бог и плотник Иосиф угрызались по
одной и той же причине, и если в те давние времена поговорка "Бог не спит"
была уже в ходу, мы ныне имеем все основания осведомиться, почему же он не
спит - не оттого ли, что совершил промах, не только Всевышнему, но и
человеку непростительный? С каждым новым ребенком, выпущенным по воле Иосифа
в мир, Господь все выше поднимал поникшую голову, но до конца поднять ее так
и не сумеет никогда, ибо воины Ирода истребили в Вифлееме двадцать пять душ,
а отпущенной Иосифу жизни не хватит, чтобы зачать такое множество сыновей,
да и утроба единственной жены его слишком уж была утомлена, а тело и душа -
измучены, чтобы могла Мария зачать и выносить стольких. Дети заполняли двор
и дом плотника, а казалось, будто и двор этот, и дом пусты.
Когда первенцу Иосифа исполнилось пять лет, стал он ходить в школу при