"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

окружавшем собственно Храм и отделенном от него аркадами, толпилось уже
множество народа - менялы, торговцы предназначенными в жертву голубями,
козлятами, тельцами, паломники, у каждого из которых нашелся свой резон
прийти в этот день сюда, в святилище, чужестранцы, желавшие своими глазами
увидеть это всесветное чудо, воздвигнутое волей царя Ирода. Но зодчие его
так выстроили этот Двор и такие придали ему размеры, что человек,
находившийся в противоположном его конце, казался никак не больше букашки, и
таков был замысел царя, желавшего, чтобы смертный вообще, а иноверец в
особенности ощущал свою ничтожную малость перед лицом Вседержителя. Да,
иноверцы, ибо правоверные иудеи, если только пришли они сюда не как праздные
зеваки, не задерживались здесь, а, проходя колоннадой, отыскивали в самой
середине свою цель - центр мироздания, пуп земли, святая святых. Именно туда
направляются плотник Иосиф и жена его Мария, туда на руках у матери вплывет
младенец Иисус после того, как отец его купит двух голубок у - право, не
знаю, как назвать того, кто обладает монопольной привилегией вести этот
сакральный торг, - ну, скажем, одного из храмовых служителей. Бедные птички
не знают, что им суждено, хотя по запаху паленых перьев и горелого мяса и
могли бы догадаться. Впрочем, этот запах перебивается другими, более
сильными - пахнет кровью, пахнет навозом, ибо тельцы, которых тащат к
жертвенникам, от страха и недобрых предчувствий наваливают его целые кучи.
Иосиф, сложив ковшиком свои мозолистые руки, несет обеих голубок, а те,
пребывая в отрадном заблуждении, чуть-чуть поклевывают его в переплетенные,
как прутья клетки, пальцы, будто хотят сказать новому хозяину: Хорошо, что
ты нас купил, мы теперь у тебя будем. Мария же ничего не замечает, кроме
сына своего, а загрубелая кожа Иосифа не чувствует этой ласковой голубиной
морзянки.
Они войдут внутрь Храма через один из тринадцати проходов, над каждым
из которых высечены краткие надписи по-гречески и по-латыни, уведомляющие о
том, что ни один язычник или иноверец под страхом смерти не смеет
перешагнуть этот порог и оказаться за стеной, окружающей Храм. Входят они,
вносят Иисуса - спустя небольшое время выйдут они оттуда целыми и
невредимыми, а вот голубки, как мы уже знаем, останутся: им суждено умереть,
ибо так предписано Законом, чтобы подтвердить - состоялось очищение Марии.
Какой-нибудь ироничный и непочтительный, хоть и не слишком оригинальный
вольтерьянец не преминул бы ехидно заметить, что, должно быть, такие
невинные и безобидные существа, как голубки или ягнята, для того и
существуют, чтобы поддерживать в мире чистоту. Иосиф и Мария, одолев
четырнадцать ступеней, вступают наконец на помост, на котором и зиждется
Храм. Это Двор Женщин: налево хранилище масел и вина, которые используются
при богослужении, направо - покои назореев, как называют священнослужителей,
не принадлежащих к племени левитов: давшие обет назорейства не должны стричь
себе волосы, пить вино и подходить к мертвому телу. Впереди же, по обе
стороны от противоположного входа, находятся особый притвор, где
прокаженные, считающие, что очистились они, ждут, когда осмотрит их
священник, и место, где хранятся дрова для жертвенных костров, причем каждое
полено осматривают ежедневно, ибо для всесожжении не подходит древесина
гнилая или зараженная жучком. Марии осталось сделать всего несколько шагов.
Вот она поднимется по пятнадцати полукруглым ступеням, ведущим к Никаноровым
воротам, и остановится там, ибо не допускаются женщины во Двор Израильтян,
куда выходит одна из дверей и где стоят левиты в ожидании тех, кто принесет