"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

причине и отправились они в путь так рано - чуть только зябкая заря
отдернула розовеющими перстами полог ночной тьмы. Вот осталась позади
гробница Рахили, а в тот миг, когда семейство поравнялось с нею, рассветные
лучи коснулись выбеленной стены и окрасили ее цветом граната, и не верилось
даже, что это та самая стена, которая безлунной ночью делается
мутно-белесой, в полнолуние обретает жуткую белизну мертвых костей, а в
свете новорожденного месяца будто заливается кровяными подтеками. В этот миг
младенец проснулся окончательно - раньше, когда мать перепеленывала его,
собирая в дорогу, он лишь на миг открыл и тотчас снова закрыл глазки - и
сообщил, что хочет есть, единственным доступным ему пока способом - плачем.
Придет день, и он, как и все мы, обретет язык и посредством его научится
изъяснять иные надобы и познает вкус иных слез.
Вблизи Иерусалима, на крутом склоне, нагнало семейство толпу паломников
и торговцев, из которых каждый хотел бы, наверно, оказаться в городе раньше
других, однако на всякий случай умерял шаг и остужал пыл при виде парных
римских караулов, наблюдавших за порядком, а также наемных воинов Ирода, и
представителей каких только племен, помимо иудеев, не было среди них -
идумейцы и фракийцы, галаты, германцы и галлы, и даже вавилоняне, славные
непревзойденной меткостью в стрельбе из лука. Иосиф, человек мирный, иного
оружия, кроме рубанка да скобеля, киянки да тесла, отроду в руках не
державший, испытал при виде этих грозного вида вояк одновременно и трепет, и
презрение, и смешанные эти чувства не могли не выразиться во взгляде его.
Потому и шел он, потупя глаза, не в пример Марии, которая и прежде-то сидела
в четырех стенах, а последние недели и вовсе провела как бы в заточении этой
пещеры, куда одна лишь невольница и приходила ее навестить, - и теперь с
любопытством оглядывала все вокруг, беспрестанно вертя головой, гордо
вскинутой, ибо несла на руках своего первенца и, стало быть, оказалась она,
слабая женщина, способна исполнить долг свой перед Господом и мужем своим. И
такое сияние счастья окружает ее, что трогает оно даже светловолосых, с
огромными висячими усищами наемников-галлов, заматерелых и огрубелых, и,
надо полагать, не до конца очерствели их сердца, если даже эта корявая,
обвешанная оружием солдатня умиленно улыбается при виде молодой матери с
новорожденным младенцем, будто воплощающих в себе вечное обновление мира, и
не важно, что открывает эта улыбка гнилые зубы, - не в зубах дело.
И вот он. Храм. Если смотреть на него вблизи и снизу, откуда мы
смотрим, от грандиозности его дух захватывает и голова идет кругом -
кажется, что нет такой силы в мире, которая могла бы воздвигнуть эту гору
огромных камней, обтесать, поднять, уложить и подогнать их друг к другу так,
чтобы они держались силой собственного веса, без всякого цемента - так же
прочно и просто, как держится все в мире, - уходя в самое поднебесье, словно
вторая Вавилонская башня, которую, несмотря на защиту самого Господа Бога,
постигнет та же судьба, что и первую, - разрушена будет и эта громадина,
придет смута, прольется кровь, и тысячи недоуменных голосов спросят: За
что? - и те, кому принадлежат эти голоса, будут ждать ответа, полагая, что
он есть, но потом рано или поздно смолкнут они, ибо лишь безмолвие истинно.
Иосиф отвел осла на постоялый двор, где на Пасху в хлевах и конюшнях
собиралось такое множество тяглового и вьючного скота, что верблюду, как
говорится, и хвостом, чтобы муху отогнать, не взмахнуть, но сейчас, по
окончании переписи, когда люди вернулись в земли свои, место ослу нашлось,
тем более что час был ранний. Ранний-то ранний, но во Дворе Язычников,