"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

жили они в краю, где таких деревьев растет в избытке, и надо бы знать, чего
плохого и чего хорошего следует от них ожидать. Далее двинулись они как
приговоренные искать старейшину, но домашние его сказали Иосифу, что тот в
отъезде и вернется не скоро. Тогда плотник собрался с духом и громким
голосом вопросил: Не найдется ли во имя Господа нашего, который все видит, в
этом доме или в другом приют жене моей, которая вот-вот родит. Не может
быть, чтобы не было тут уголка, а больше нам ничего и не надо, благо циновки
у нас свои.
И еще спрошу у вас, добрые люди, есть ли в селении вашем повитуха,
чтобы помогла жене моей? - и, говоря вслух, как сказали бы мы теперь, на
такие глубоко интимные темы, стыдился бедный Иосиф и краснел, и, чувствуя,
что краснеет, стыдился еще пуще, краснел еще гуще. Стоявшая у ворот
невольница, к которой и обратил он эти речи, содержавшие в себе разом и
мольбу и протест, удалилась в дом и вскоре вышла снова с ответом, что здесь,
мол, их принять не могут, пусть поищут себе другое пристанище, да только
сомнительно, чтобы нашли, а потому хозяйка ее и госпожа велела передать, что
лучше всего им будет укрыться в одной из пещер, которых так много по склонам
недальних гор. А повитуху нам где найти? - спросил Иосиф. Невольница на это
сказала, что с позволения своих хозяев и если будет на то его, Иосифа, воля
и согласие, она сама готова принять роды, ибо за все эти годы столько раз
присутствовала при родовспоможении, что и сама эту науку превзошла. Да,
видно, и впрямь лихие настали времена - женщина на сносях стучится к нам, мы
же ее и во двор не впускаем, отсылая рожать в какую-то пещеру, словно она
медведица или волчица. Совесть нас, однако, в покое не оставляет, и вот мы
поднимаемся с места, подходим к воротам, за которыми стоят те, которым по
такой безотлагательной надобности и далеко не рядовому поводу потребовалось
пристанище, и при виде мученического лица этой несчастной щемит наше женское
сердце и мы уместными словами изъясняем причину нашего отказа - полон, мол,
дом народу, сыновья и дочери, внуки с внучками, зятья да невестки, потому и
не можем мы оказать вам гостеприимство, однако невольница наша проводит вас
в пещеру, где мы раньше скотину держали, а сейчас там пусто, и будет вам
удобно - и вот, произнеся все это и выслушав благодарность бедняг этих,
возвращаемся мы в наши пенаты, чувствуя в глубине души тот ни с чем не
сравнимый покой, который дает только чистая совесть.
Пока продолжалась эта беготня с места на место, эта суета, стояние и
ожидание, вопросы и просьбы, выцвела яркая синева небес, и солнце уж скоро
должно сесть вон за той горой. А невольница - имя ее Саломея - идет впереди,
указывая дорогу, несет котелок с тлеющими головнями, чтобы было чем разжечь
огонь в пещере, несет глиняный кувшин, чтобы согреть в нем воды, и соль,
чтобы обтереть новорожденного. А поскольку чистые тряпки у Марии свои
имеются, а нож, чтобы перерезать пуповину, если, конечно, Саломея не
предпочтет просто перекусить ее зубами, лежит у Иосифа в суме, то все, можно
считать, готово, и младенец может появляться на свет, и хлев этот ничем не
хуже дома, а тот, кому не выпало счастья лежать в яслях, так и не узнает
никогда, что они, как ничто другое, похожи на колыбель. По крайней мере,
осел разницы никакой не усмотрит - солома, она и на небесах солома. Когда
дошли наконец до пещеры, солнце уже едва-едва золотило вершины холмов, а
задержались они не потому, что далеко располагалась пещера от Вифлеема, -
нет, просто Мария теперь, когда был ей твердо обещан долгожданный покой я
отдых и избавление от мучений, молила всех ангелов охранить ее и оберечь,