"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

только на этот раз уже такого пронзительного, словно насквозь пронзили ее
копьем. Но услышал его один Иосиф, ибо невообразимый шум подняли на торжище
у стен люди и скоты - последние, правда, вели себя не в пример тише, - но
все же те и другие галдели так, что еле-еле можно было разобрать собственный
голос. Плотник решил проявить благоразумие: Нельзя двигаться дальше, давай
лучше поищем здесь пристанище, а завтра я схожу в Вифлеем, на перепись,
скажу, что ты на сносях и, если надо будет, придешь, когда родишь, я же не
знаю, какие там у римлян законы, может, достаточно главы семьи, особенно в
таком случае, как наш, Мария же ответила: Уже все прошло, и это была правда:
боль теперь уже не пронзала копьем, а колола булавкой, терла, будто
власяница, и, хоть постоянно напоминала о себе, была вполне терпимой. Иосиф
вздохнул с несказанным облегчением: отпала необходимость блуждать по
лабиринту иерусалимских улочек, ища, кто бы приютил у себя женщину,
собравшуюся предаться мучительному труду родов, он же, как и всякий мужчина
в таких обстоятельствах, трусил отчаянно, только не хотел самому себе в этом
признаваться.
Придем в Вифлеем, размышлял он, а это такое же захолустье, как Назарет,
там все проще будет: в маленьких городках все друг друга знают, и помощь
ближнему для них не звук пустой. А Мария перестала стонать - значит, либо
прекратились у ней боли, либо может стерпеть, так или иначе, надо двигаться
в Вифлеем. Осла хлопнули ладонью по крупу, что, если вдуматься, следовало
рассматривать не столько как почти невыполнимый в этой невообразимой толчее
приказ живей шевелить копытами, сколько как движение души, с которой камень
свалился. Узенькие улочки были запружены и до отказа забиты людьми всех рас,
племен и наречий, и проход как по волшебству расчищался лишь в тех случаях,
если в глубине появлялся римский дозор либо караван верблюдов, и народ тогда
раздавался в обе стороны наподобие вод Красного моря. Однако мало-помалу,
призвав на выручку терпение и упорство, протиснулись чета назаретян и ослик
их туда, где кончилось скопление этих бешено суетящихся, размахивающих
руками людей, ни на что, кроме купли-продажи, внимания не обращающих, так
что ни к чему было бы им знать, что вон, гляньте-ка, - Иосифплотник с женой,
а у нее уж брюхо на нос лезет, зовут ее Мария, а путь они держат в Вифлеем
на перепись, и если в самом деле никакого проку нет от благодетельного
попечения римских властей, то потому, видно, что живем мы в краю, столь
изобильном одинаковыми именами, что на каждом шагу нашлись бы в этой толпе и
другие Иосифы, и другие Марии всех возрастов и сословий, и, вероятно, наши
герои - не единственные, кто ждет рождения своего первенца, и наконец, чтоб
уж ничего не оставлять недосказанным, добавим - ничего удивительного нет и в
том, если где-нибудь поблизости и в одно и то же время, может, и на одной и
той же улице явятся на белый свет два младенца мужского, слава Тебе,
Господи, пола, а вот судьба у каждого из них будет своя, даже если мы в
качестве последней попытки придать вес и значение примитивной тогдашней
астрологии назовем тех мальчиков одинаково - скажем, Иешуа, или, как иные
еще произносят, Иисус. И пусть не говорят нам, будто мы забегаем вперед и
опережаем события, давая имя тем, кому еще лишь предстоит родиться, не мы в
этом виноваты - спрашивайте с плотника назарейского, которому уже давно
втемяшилось в башку, что именно так и будет наречен первенец его.
И, выйдя из южных ворот иерусалимских, путники двинулись по дороге на
Вифлеем, радуясь, что они уже близки к цели и смогут наконец отдохнуть после
всех этих долгих и трудных переходов, но бедную Марию ждет не отдых, а