"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

окончательно прогорел и погас костер, но ничего удивительного в этом нет -
так от сотворения мира происходит со всеми будущими матерями, тем более что
мы-то узнали о том с полной определенностью в тот миг, когда жене плотника
Иосифа предстал некто, назвавший себя ангелом и принявший обличье нищего
бродяги.
Кричали первые петухи, возвещая зябкий рассвет, но путники, торговцы,
погонщики мулов и верблюдов, побуждаемые необходимостью, принялись
готовиться к выходу еще раньше и совсем затемно начали навьючивать на своих
скотов пожитки или товары, а потому поднялся на постоялом дворе шум, по
сравнению с которым померк или, точней выражаясь, заглох шум давешний. Когда
же караван уйдет, постоялый двор проведет несколько часов в безмолвии и
неподвижности, точно распластавшаяся на солнце бурая ящерица, - останутся
там лишь те, кто намерен провести здесь целый день, отдыхая до тех пор, пока
уже ближе к вечеру не ввалится в пыли с головы до ног новая толпа утомленных
переходом странников, и они-то, намолчавшись за время пути, зададут работу
могучим своим голосовым связкам и, едва успев войти, примутся вопить, словно
бесами обуянные, не к ночи те будь помянуты. Назаретяне покидали постоялый
двор в количестве большем, чем пришли туда, и это неудивительно, ибо к ним
присоединились еще десять человек, и ошибется тот, кто сочтет край этот
безлюдным и пустынным, особенно в эту пору, когда и перепись объявлена, и
праздник Пасхи на носу.
Иосиф между тем решил сам для себя, что нужно бы помириться со старым
Симеоном, и решил так не потому, что за ночь доводы его лишились в его
глазах былой убедительности, - все же воспитан и наставлен был он в
почитании старших и тем более - стариков, которые ясностью ума и
здравомыслием суждений платятся за то, что прожили так долго и новая,
молодая поросль их зачастую в грош не ставит. И вот он приблизился к Симеону
и смиренно произнес: Прости меня, если давеча речи мои показались тебе
дерзкими и наглыми, ибо у меня и в мыслях не было отказать тебе в уважении,
но сам знаешь, как это бывает - слово за слово, за хорошим - дурное, и в
итоге всегда наговоришь лишнего. Симеон слушал, слушал, не поднимая головы,
и наконец ответил так: Прощаю. Иосиф за свой великодушный порыв вправе был
бы ожидать от упрямого старца и более приветливый ответ и, все еще не теряя
надежды услышать слова, которые заслуживал, довольно долго шел и далеко
прошел рядом с ним. Однако Симеон, уставясь себе под ноги, делал вид, что не
замечает его, покуда плотник, осердясь - и ведь за дело, - не махнул рукой,
как бы собираясь прибавить шагу. Тогда старик, сделав вид, что вдруг очнулся
от важной думы, нагнал Иосифа, ухватил его за край одежды и сказал: Постой.
Удивленный Иосиф обернулся. Постой, повторил старик и сам остановился.
Все прочие путники миновали их, и они остались на дороге вдвоем, словно на
ничейной земле, между удалявшимися мужчинами и еще не приблизившимися
женщинами. Над толпою их покачивалась в такт ослиному шагу голова Марии.
Они вышли из долины Изреель. Дорога, огибая скалистые валуны, медленно
поползла вверх, в горы Самарии, на запад, вдоль горной гряды, за которыми,
спускаясь к Иордану и простираясь южнее, пылала незаживающая и давняя рана
Иудейской пустыни - земли, вожделенной для многих и многих, но так и не
знавшей, кто же владеет и обладает ею. Постой, сказал Симеон, и плотник,
внезапно оробев, повиновался. Женщины были уже невдалеке. Старик снова
зашагал по дороге, продолжая, словно силы покинули его, держаться за Иосифа.
Вчера ночью, сказал он, перед тем как я уснул, было мне видение. Видение?