"Жозе Сарамаго. Еванглие от Иисуса " - читать интересную книгу автора

воспоминание всего лишь о том, как не пришлось ей помогать готовить
праздничное угощение и потчевать сидевших за трапезой мужчин. Другие
женщины, хлопотавшие в кухне, избавили ее от этого, говоря, что, мол, этого
тебе нельзя - а они, наверно, знали, что можно, а что нет, ведь почти у
каждой из них были дети.
Так что ей ничего иного и не пришлось делать, как прислуживать Иосифу,
сидевшему на полу вместе с другими мужчинами, - наливать ему вина или
подкладывать на тарелку деревенские яства вроде пресных лепешек, или постной
ягнятины, или горьких трав, или шариков, слепленных из смолотой в муку
сушеной саранчи, - традиционным этим кушаньем Анания гордился особенно, но
иные гости воротили от него нос, хоть и совестились своего отвращения, ибо в
глубине души чувствовали, что недостойны следовать примеру многих пророков,
которые, скитаясь по пустыне, выдавали нужду за добродетель, а саранчу - за
неземного вкуса лакомство. К концу ужина, впрочем, бедная Мария отсела в
сторонку, вся в крупной испарине, не зная, как поудобней пристроить свой
большой живот, плохо уже различая смех, разговоры, рассказы, молитвословия и
чувствуя, что с каждой минутой она все непреложней и бесповоротней готова
уйти из этого мира, с которым тончайшей нитью связывала ее лишь последняя ее
мысль, мысль ни о чем, не облеченная ни в слова, ни в образ, и скорее даже
не мысль, а просто ощущение того, что она думает - неведомо о чем и для
чего. Она очнулась как от толчка, потому что из мрака этого полузабытья
выплыли перед нею сначала лицо нищего, а потом и все его огромное тело в
лохмотьях, и ангел - если это был ангел - вошел в ее сон без предупреждения
и не как случайное воспоминание и смотрел на нее отстранение, рассеянно и
чуть вопросительно и, быть может, с еле уловимым оттенком любопытства, а
быть может, и вообще ничего этого не было, но сердце Марии затрепыхалось,
как испуганная птичка, и она сама не знала, от страха ли, оттого ли, что
кто-то шепнул ей на ухо нежданные и смущающие слова. Мужчины и юноши
по-прежнему сидели на полу, а разгоряченные женщины сновали взад-вперед,
разнося последние кушанья, но уже стало заметно, что все насытились и
пресытились и, хотя оживляемая вином беседа звучала все так же громко,
веселье явно шло на спад. Она поднялась, и никто не обратил на нее внимания.
Уже совсем стемнело, и свет звезд на ясном безлунном небе, казалось, вызывал
какой-то отдаленный, почти неуловимый гул, и жена плотника Иосифа восприняла
его не слухом, а неведомо как - кожей, костями, нутром, всей своей плотью,
которую словно пробила, все никак не отпуская, нескончаемо блаженная
судорога сладострастия. Мария пересекла двор и выглянула наружу. Она никого
не увидела. Ворота ее дома, стоявшего по соседству, были заперты - она сама
заперла их перед уходом, но воздух колебался, как будто кто-то прошел,
пробежал, а может быть, пролетел там, не оставив после себя ничего, кроме
этого смутного, ей одной внятного знака.

***

По прошествии трех дней, уладив дела с заказчиками, согласившимися
подождать до его возвращения, простившись со старейшинами в синагоге, вверив
попечению соседа Анании дом свой и добро, в этом доме находящееся, плотник
Иосиф с женой двинулся из Назарета в Вифлеем, чтобы в соответствии с
повелением кесаря пройти там перепись. Если по причине неисправной связи или
сбоев в синхронном переводе на небесах узнали о римских декретах с