"Анджей Сапковский. Змея (жжурнальная версия перевода)" - читать интересную книгу автора

избранные.
- Знаю, - буркнул Жигунов. - Амулет, правда? Носишь счастливый амулет,
прапор? Из тех, что цыганки в Ташкенте продавали? Вот черт, а я не купил...
- Амулет, - сказал Ломоносов с легкой насмешкой. - Счастливый талисман.
Апотропейон. Носишь такой, правда, Павел Славомирович?
Леварт не ответил.

*

Бармалей на этот инцидент особого внимания не обратил, хотя и сделал со
строгим выражением лица замечание Леварту за выход за пределы блокпоста, но
он скорее притворялся рассерженным. Особо подчеркнул, что следует опасаться
мин. Напомнил о грустной судьбе погибшего лейтенаната Богдашкина. Выразил,
можно сказать, общую озабоченность, а не резкое неодобрение.
Леварт внимательно его выслушал. Он знал, что даже строжайший запрет и
однозначный приказ не удержали бы его от хождений в ущелье. Он ощущал
потребность навещать змею. Хотел узнать побольше о восседающем на гнедом
коне продромосе Эрпандере, сыне Пирра. Его интересовала дальнейшая судьба
лейтенанта Эдварда Драммонда и мисс Шарлотты Эффингэм. Хотел увидеть, пусть
даже в виде призраков, Вику и Валуна.
И хотя бы еще раз увидеть руку с золотыми ногтями.

*

Двадцатого мая, в воскресенье, налетел ветер. Это не был знаменитый
"афганец", далеко ему было до "афганца", страшного вихря, который поднимает
и несет не только песок, но и крупный щебень и даже мелкие камешки. Который
сбрасывает крепких мужчин с гор и и делает небо темней земли. Но и этот,
более слабый ветер ужасно утомлял и душил активность.
И вскоре на "Соловье" и в окрестностях жизнь замерла, как и ее военные
проявления. Не делалось ничего. Всеми овладели тоска, безделие и праздность,
словом то, что в армии принято называть жаргонным словом кайф.
Кайфу предавался весь личный состав заставы, выделив из своих рядов
недовольных судьбой дежурных и часовых. Способы кайфа были разными. Одни все
время спали, вообще без перерыва, погружались в сон, как младенцы, как
животные в зимнюю спячку, накапливая энергию на будущее. Другие пили или
курили хаш и чарс.
Алкоголь на заставе был предметом роскоши и, как любая роскошь, редким
и трудно доступным. Шофер Картер мог доставить самогон, даже государственную
водку или спирт, но по таким грабительским ценам, что они сильно превышали
возможности солдат, получавших восемь чеков в месяц. Готовить брагу в
полевых условиях было трудно. Оставалась кишмишовка, покупаемая у туземцев,
разлитая в полиэтиленовые пакеты сивуха из сухофруктов, в основном изюма.
Это был противный ликер, по вкусу как разболтанное в прокисшем компоте говно
с добавлением шампуня для волос, аммиака и электролита для аккумуляторов. Не
каждый мог такое пить. А у тех, кто мог, были другие серьезные неприятности,
и они терпели муки в общественном туалете. Но были и любители, которые
кишмишовку ценили, пили при малейшей возможности и говорили, что будут ее
гнать и на гражданке.
Гашиш, он же хаш, и марихуана, она же анаша или чарс, были повсеместно