"Анджей Сапковский. Случай в Мисчиф-Крик" - читать интересную книгу автора

- Ах, ты боишься своего пастора? - угадала она опять, видя, что он не
пошевелился и не сделал ни шагу. - Не бойся. Если пастор спросит, что мы
тут делали, скажешь, читали псалмы. И Песню Песней. Иди ко мне, "Скажи мне,
ты, которого любит душа моя: где пасешь ты? где отдыхаешь в полдень? к чему
мне быть скиталицею возле стад товарищей твоих?"*. (* Песнь Песней Соломона
1,6.)
Она подошла к нему так легко, что казалось, плывет по ветру, не касаясь
ступнями рассыпанной на глинобитном полу соломы. Плотник стоял столбом - ни
дать, ни взять вылитая жена Лота.
- "Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень на руку твою:
ибо крепка, как смерть, любовь; люта, как преисподняя, ревность", и ревность
ее непримирима, как Шеол.
Он не упирался и не протестовал, когда она потянула его на кучу сена.
От нее шел аромат мыла.
- "Воды великие, - прошептала она, - не могут потушить любви, и реки
не зальют ее". Сымай штаны, господин мой.
Адам Стаутон вжался лицом в ее черные волосы. "Этот молокосос Джесон,
-- мелькнула у него мысль, - был, пожалуй, прав. Это не обычные женщины, не
такие, каких я знал и встречал. Все они пахнут мылом, все, даже маленькая
Верити. Все пахнут мылом", - думал он, резкими движениями дрожащих рук
разрывая застежки кружевного лифчика. Груди Аннабел Прентисс выскочили
из-под ткани, словно две резвые, дерзкие и агрессивные бестии. Адам Стаутон
застонал и впился в них губами и руками, возможно, слишком сильно и чересчур
резко, потому что женщина ударила его по лбу ладонью, успокоила. Сама она
была занята пряжкой его ремня и гульфиком штанов, а когда справилась с
задачей, когда добралась до сути и жадно схватила эту суть в кулак, плотник
душераздирающе застонал и напрягся. Несколько мгновений ему казалось, что он
сам - придаток своего мужского естества, а не наоборот. Он стащил с
черноволосой лифчик и блузку, сжал ее, приник губами к соску, твердому, как
гуттаперча, гладил, тиская, вторую грудь, задрал другой рукой юбку. И опять
он был слишком резким, и Аннабел Прентисс снова успокоила его, на этот раз
крепко, по-настоящему крепко сжав кулак и то, что в нем держала. Адам
Стаутон взвыл и поджал колени. Женщина схватила его за плечи, перевернула
навзничь - она была сильна и решительна, он, наверное, не смог бы
сопротивляться, если б даже хотел. Усевшись всей тяжестью на его бедрах, она
одним движением сорвала с него брюки. И пантерой запрыгнула на него. Плотник
завыл еще громче, но ничего не смог сделать, прижатый к сену и заклиненный
ляжками женщины и промежностью. Аннабел Прентисс наклонилась и, приоткрыв в
улыбке зубы, заглянула ему в глаза. Потом медленно приподнялась, почти до
предела, и медленно опустилась. Наклонилась, подарив его рукам то, чего они
жаждали. Адам Стаутон застонал, но на сей раз только от вожделения и
страсти. Движения женщины стали более спокойными, размеренными. Уже можно
было не опасаться, что она раздавит то, что он считал самым для себя ценным.
В висках и ушах кровь пульсировала и шумела, словно океан.
Вскоре - слишком быстро - все кончилось. Аннабел Прентисс не изменила
позы. Только вздохнула, сдула с носа травинку. Адам Стаутон пожалел, что уже
всему конец. И тут же увидел, что сожалеет не только он, но и женщина тоже.
- Ну-ну, - сказала она не без приятного удивления в голосе. - Я в
тебе не ошиблась, страж права и порядка. Удачно выбрала. Теперь ты мой.
Думаю, ты понимаешь, что - мой?